«Переделать».

Он издевается?!

Сжимаю кулаки. Пытаюсь убедить себя, что проще всего взять и действительно переделать. Но проблема в том, что я не знаю, что именно нужно переделать, ведь, прежде чем отправлять ему договоры на подпись, я проверяю каждый, как долбаный Левша — подковы на своей блохе.

Телефон вибрирует, и я вижу очередную команду, брошенную Раневским, только на этот раз в личный мессенджер:

Высокомерный осел: «Открой почту, я жду».

Набрав полную грудь воздуха, я поднимаюсь и иду в кабинет к вышеупомянутому ослу, который возомнил себя Богом.

Я знаю, что должна постучать, но мысль о том, что мне придется задержаться ради исправления неизвестно чего и при этом лишиться вечера с подругой, холодным пивом и вкусняшками… ну, это превращает меня в психичку.

Толкаю дверь и врываюсь в кабинет с вопросом:

— Что именно я должна переделать?

Раневский злобно зыркает на меня. И ох уж этот взгляд, кричащий о том, как он мечтает меня придушить. Но я отвечаю ему взаимностью, глядя на него с вызовом.

— Выйди и зайди, как положено, — бросает он безразличным тоном и возвращает внимание к экрану ноутбука.

Дыши, Невеличка. Дыши, мать твою!

Я так проворачиваюсь на каблуках, что удивлена, каким образом на их месте не образовались дыры в полу.

Вылетаю и хлопаю дверью. Нарочно. И снова становлюсь к ней лицом, стуча так громко, что, уверена, по ту сторону сейчас у кое-кого раскрошатся зубы. Захожу.

— Что именно я должна переделать? — все так же дерзко требую я ответа с приторной улыбочкой на лице.

— Вы должны переделать все договоры, которые не соответствуют датам, — говорит он с присущим только придуркам высокомерием. — Также я не получил анализ финансовых показателей.

Мое колено дергается, и нет смысла скрывать, насколько сильно я раздражена.

— Я проверяла каждый договор, прежде чем отправить вам. — Козел ты бесячий! — Никаких несоответствий я не выявила. — Недовольный придурок! — Что касается финансового анализа, он будет готов завтра…

— Сегодня, — жестко бросает Раневский, и я вижу, как дергается его челюсть.

Втягиваю носом воздух. Медленно выдыхаю и, прочистив горло, выдаю приторно сладким голосом:

— Сегодня, к сожалению, — не моему! — я не успею. Мой рабочий день, — бросаю взгляд на настенные часы, — заканчивается через сорок пять минут.

Серьезный, хмурый взгляд сейчас прожжет дыру во мне.

— Значит, ты задержишься и закончишь все сегодня.

О, нет… он не поступит так со мной!

— Я уверена, что в моем трудовом договоре не прописаны сверхурочные часы работы, — произношу твердо.

— Тогда тебе стоит перечитать трудовой договор внимательнее. А мне стоит в твоем досье добавить пункт о невнимательности.

Дышу шумно, коротко и рвано.

— У меня были планы на вечер! — Мой голос все же срывается на крик.

— Следи за своим тоном, Невеличкина.

— А вы следите за своими обещаниями, Ян Илларионович, — продолжаю огрызаться. — Я все сверхурочные уже отработала с лихвой, вот только за них мне еще никто не заплатил.

Фух! Наконец-то я это сказала!

Раневский прищуривается в мою сторону.

— Получишь, когда мои яйца восстановятся.

Мои глаза увеличиваются от его бестактности.

Раневский откидывается на спинку кресла, сцепляя руки на своих чертовых кубиках. Ну, по крайней мере, я знаю, что под этой рубашкой они у него есть.

— Долго ты еще будешь тратить мое время впустую? — Как ни в чем не бывало. — В отличие от тебя, мне есть куда торопиться.

— Вообще-то мне тоже! — Я топаю ногой от беспомощности. — У меня есть личная жизнь…

— У тебя есть работа. — Его голос ожесточается, вынуждая меня прикусить язык. — Пока еще есть. Если ты не согласна, я готов подписать твое заявление. Но прежде ты отработает две недели. И я советую тебе закончить свою работу хорошо, иначе получишь от меня такие рекомендации, что устроиться сможешь только на кассу в задрипанном супермаркете.