24. 23

Раневский выпадает в осадок, зависает с поднесенной ко рту бутылкой и в итоге опускает ее себе на бедро. Буравит вопрошающим взглядом.

Мол, ты серьезно?

Довольно вздергиваю нос.

«Серьезней некуда, Ян Илларионович.Лучше пейте свой виски и не позорьтесь».

Сверлим друг друга пытливыми взглядами в немом диалоге.

Да не смотри ты так, я сама от себя сегодня в шоке.

Это подлое просекко развязывает язык и искажает все адекватное, что когда-либо было во мне.

Знаю. Я должна быть выше всей этой ситуации и не вестись на своего несносного босса, но почему-то делаю в корне наоборот.

«Да потому что он тебе нравится!» — екает сердце в груди и тут же получает подзатыльник от уставшего мозга.

«Разонравится!»

«Не сегодня», — вступает в баталию моя матка.

Ну а я… Я не знаю, кого слушать.

Да и какое там слушать, когда Раневский вдруг активизируется.

Скинув обувь, он поднимается с дивана и вразвалку приближается ко мне. Макгрегор, блин, хренов.

— Так. Давай только… — Он прям напирает на меня, и все мое зыбкое веселье рассыпается. — Что ты делаешь? — едва ли не пищу я, когда Раневский врезается ногами в мои колени, а я наоборот вжимаюсь в скрипучую спинку дивана.

— Выполняю действие. — Он принимается неспешно вынимать пуговицы рубашки из петель с совершенно скучающим видом. Будто каждый его оголившийся мускул не перебивает у меня дыхание.

— Я вроде бы не просила раздеваться. — Приподнимаюсь на руках и отползаю дальше.

— Считай, это бонус.

— А можно как-нибудь без бонусов и нарушения личного пространства?

Я осторожно отползаю еще, насколько могу, но Ян успевает схватить меня за затылок и, намотав волосы на кулак, окончательно прибивает к месту.

Воздуха становится катастрофически мало, и я начинаю быстро и часто дышать, но это не мешает мне разглядывать Раневского.

Его рубашка полностью расстегнута, и это выглядит незаконно соблазнительно. Ведь теперь я вижу его рельефную грудь и не останавливаюсь на этом, мой взгляд бессовестно скользит ниже, на пресс и точно вырубленные косые мышцы живота, уходящие под черный ремень брюк…

— Все рассмотрела? — Ян нахально дергает меня за волосы, и смущение тут же встает поперек горла.

Я смотрю на него широко распахнутыми глазами, пока он нависает надо мной всем своим великолепием.

Моя голова не слишком удобно запрокинута, и мне с трудом удается сглотнуть. Зачем-то Раневский ставит одну ногу на диван и склоняется ближе ко мне. При этом его пах оказывается слишком близко к моему лицу, и я вижу, как сильно ткань брюк натягивается на твердой эрекции.

— Э-эм… — Я натянуто улыбаюсь. — И это ты считаешь эротичным? — Пытаюсь бросить небрежно, но голос предательски сипит.

— По-моему, тебе тоже нравится. — Он сильнее сжимает мои волосы, и это доминирующее давление посылает сквозь мое тело горячие вспышки.

— Ни капельки, — жалко вру я, сжимая бедра и в очередной раз вспоминая об отсутствующих трусиках. Сейчас мне их катастрофически не хватает. — Так, ну ладно. — Я вскидываю руки в знак капитуляции и неловко пытаюсь отстраниться, насколько мне позволяет его хватка. — Ты выполнил свое действие. Молодец. А теперь будь любезен и отойди-и-и-и, — тяну я сквозь натянутые губы и кончиком указательного пальца утыкаюсь в его каменный пресс в попытке оттолкнуть.

Раневский, видимо, находит происходящее забавным и не слишком торопится отпускать меня, но убирает одну ногу с дивана, и мне автоматически становится чуть легче дышать.

Медленно, он высвобождает мои волосы и мягко соскальзывает пальцами от угла челюсти к подбородку, чуть приподнимает его, надавливает большим пальцем на мою нижнюю губу, и тяжелый жар сжимает низ моего живота.