— Правда или действие? — спрашивает он сексуально низким голосом, будто гипнотизирует меня на второй вариант, но я не раздумывая пищу…

— Правда!

Я отдергиваю свое лицо от его ласкающих пальцев и вжимаюсь спиной в диван. Мне кажется, я уже слилась с ним, так как еще больше в него вжаться просто невозможно.

Моя грудь быстро и тяжело вздымается.

Раневский не скрывает своего разочарования и, недовольно хмыкнув, заваливается на свою сторону дивана. Но при этом его рубашка расстегнута, и это чертовски мешает и отвлекает, пока я готовлюсь к его вопросу.

Подняв глаза к потолку, он задумчиво проводит ладонью по подбородку, а потом я снова оказываюсь под давлением его горячего взгляда.

В горле пересохло, и мне требуется глоток жидкости, а под рукой только просекко.

— В какой позе и где в офисе ты фантазируешь наш секс?

Поперхнувшись напитком, прижимаю ладонь ко рту, чтобы не выплюнуть содержимое в Раневского. А надо бы его остудить… совсем уже… того, блин.

— Ну и? — подторапливает он меня с насмешкой во взгляде, и мне хочется его ударить.

— На работе, Ян Илларионович, я работаю, — отвечаю чопорно.

И, разумеется, он мне не верит и теперь ржет в голосину.

— Я серьезно, — пытаюсь реабилитироваться, продолжая нагло врать. — Весь мир не крутится вокруг тебя, и вообще-то мне есть о ком фантазировать…

— Да ну?

— Ага, представь себе, не все мечтают попасть к тебе в кабинет и оказаться нагнутой над твоим столом.

Будто только осознав, что я сказала, поджимаю губы и задерживаю дыхание.

Ох черт, я действительно это ляпнула?

Раневский растягивает губы в широкой ухмылке.

— Значит, на моем столе, в моем кабинете.

— Нет, — выдыхаю сквозь панику, подступающую к горлу. — Что ты! Нет, конечно…

— Я принимаю этот ответ. Твой ход, — перебивает он меня как ни в чем не бывало. Бесит.

— Правда или действие? — зло выпаливаю я.

Раневский салютует мне горлышком.

— Правда.

Уф, ну наконец-то.

— Почему ты такой мудак?

Ян дергает бровью. Скалится.

— Спасибо.

Он издевается, да?

— Вообще-то это не комплимент!

— Да? — Он поджимает подбородок. — Ну ладно. Тогда я просто выпью штрафную.

Недовольно вздохнув, качаю головой и складываю на груди руки. У него все так просто, да?

— Тогда у меня еще один ход, — решительно требую я, пока Ян делает несколько глотков.

Он морщится и кивает в мою сторону, бросая сдавленное:

— Валяй.

И в этот раз я задумываюсь.

— Почему у тебя плохие отношения с братом?

Раневский то ли фыркает, то ли испускает издевательский смешок.

— Не-а, не туда свернула, Невеличкина.

И он снова пьет.

Ну окей, ход-то мой.

— Ладно. — Легкомысленно пожимаю плечами и бросаю свой следующий вопрос. — Я заметила напряжение между тобой и матерью. Откуда оно?

Раневский мрачнеет и зло закатывает глаза.

— От верблюда.

— Это не ответ.

Ян мечет в меня суровым взглядом.

— Ты серьезно сейчас хочешь ковыряться в моих семейных отношениях?

— Ну, в отличие от тебя, я интересуюсь чем-то большим, чем то, что у меня между ног.И мыснова играем в гляделки.

— У меня много причин, — наконец сдается он. — Но скажу только одну. Она шлюха. Довольна?

Я невольно сглатываю от резкости тона Раневского, он же делает еще один глоток виски и на этот раз практически не морщится.

— Эм-м… ты хочешь сказать, что она изменяла твоему…

— Мой ход, — грубо перебивает он меня. — Правда или действие?

Уф, кое-кто разозлился не на шутку.

— Правда, — тихо говорю я. Возможно, мне не стоило переходить эту грань.

— Как прошло твое лишение девственности? — Как бы добродушно это ни прозвучало, в его глазах злорадство.

Вот так просто он вернул нас в изначальное направление.