— Эм-м… — И тут я начинаю смеяться, вспомнив о том, как это действительно было.

— Рассказывай, — оживляется Раневский, и, кажется, напряжение в его теле немного спадает.

Что ж, он сказал мне одну жесткую правду, теперь должок за мной?

— Вообще-то… это было ужасно. — Мои щеки пылают, и я отказываюсь смотреть на Раневского. — Не буду вдаваться в подробности, но закончилось все в отделении гинекологии и вытаскиванием из меня презерватива.

И тут я не выдерживаю и все же смотрю на Раневского, который сидит в шоке.

Он открывает рот, но тут же закрывает, а потом начинает ржать.

Мне тоже смешно, но в то же время и неловко.

Но я радуюсь тому, что Ян не пытается шутить на эту тему. И вот так я окончательно сбиваю с него налет злости, и передо мной снова сексуальный Раневский.

Я не спрашиваю, правда или действие. Просто говорю то, что само срывается с языка:

— Почему ты меня не замечал раньше?

____

Девочки, нашли свои вопросы? Очень бы хотелось вместить все, я с удовольствием их все читала, но нужно было уместиться в главу.

А вообще у меня сегодня какое-то тоскливое настроение, буду рада если вы меня подбодрите лайкосиками (звездочками) на эту историю)))))

25. 24

Раневский морщится.

— О чем ты?

Ох, ну конечно. Поиграем в недотрогу.

— На работе ты делал вид, что я сливаюсь с мебелью, на которую ты можешь орать, а сегодня заметил во мне девушку. Почему?

Это прямой вопрос, и я хочу получить на него прямой ответ вне рамок этой дурацкой игры.

Ян кривит верхнюю губу, зависая с ответом, а потом бросает небрежное:

— Почему ты вообще это спрашиваешь?

Пожимаю плечами.

— Ну я же не предъявляю тебе за твои вопросы.

— На мои хотя бы можно ответить, — ворчит он и пьет еще из горла, а я смотрю, как двигается его кадык, когда он глотает, и мне уже жаль его голову наутро. Ему явно будет плохо.

— И чем же так плох мой вопрос?

Он гримасничает:

— Это не вопрос, а все вот эти ваши бабские загоны. Почему ты меня заметил? А почему не заметил? А ты меня любишь? А почему ты не берешь трубки? Ян, мне не хватает внимания! Ян, а ты помнишь, какого цвета у меня глаза? — пародирует он противный женский голос и снова прикладывается к бутылке.

Пьяный идиот.

А потом он вдруг становится серьезным:

— Не делай из этого, — он обводит пространство между нами горлышком бутылки, — целое событие, Невеличкина. Мне нужна была твоя услуга, за которую я тебе заплачу. А сейчас мы просто… — Он жестикулирует свободной рукой. — Мы просто веселимся, чтобы скоротать время. — Он подается ко мне и прищуривается: — Так что даже не думай пробраться вот сюда. — И тычет в свою грудь пальцем. — Не выйдет. — А потом снова расслабленно откидывается на спинку дивана, в то время как я уже дымлюсь от злости. — Я тебе не за разговорчики по душам плачу.

К горлу подкатывает тошнотворный ком.

Он еще больший мудак, чем я думала.

Но я слишком зла, чтобы рассуждать об этом сейчас.

Сердце колотится как умалишенное, будто маленький боксер в перчатках прыгает перед рингом, ждет, когда сможет наколотить морду своему противнику. Но, пожалуй, я возьму инициативу в свои руки.

Вскакиваю на ноги:

— Ну, а я в клоуны для развлечений и не нанималась! — шиплю я в гневе. — Договор был притвориться твоей девушкой. — Взмах рукой. — Готово! Но знаешь что! — Тычу в него пальцем, продолжая голосом, наполненным ядом: — Пожалуй, я оформлю возврат! Подавись своими деньгами, придурок, — оскаливаюсь я и тут же разворачиваюсь на своих высоченных каблуках, с трудом не потеряв равновесие, и пулей бросаюсь прочь из комнаты.

Завтра я наверняка пожалею о своей решительности и только что, возможно, подписала свое увольнение, но пока в моей крови бурлит просекко, я возьму от жизни все и поставлю этого идиота на место!