– Вы точно ничего не перепутали? – удивилась я и всё еще стараясь быть толерантной.

– Нет, Лидия Степановна, – ощерила в улыбке неряшливо испачканные в помаде губы Герих, – теперь это мой кабинет.

– Может быть, скорую вызвать? – сочувственным тоном спросила я, – вчера жара такая стояла, скорее всего вам в темечко напекло…

– Вот хамить мне не надо, Горшкова! – фыркнула Герих. – Мне этот кабинет Альберт Давидович отдал!

– Покажите приказ, – потребовала я.

– Какой еще приказ?

– О том, что вас назначили на моё место.

– Меня не назначили… пока ещё не назначили, – хмыкнула Герих, – но кабинет Альберт Давидович отдал мне.

– Меня об этом не уведомили, – пожала я плечами и подошла к коммутатору, – сейчас вызову понятых, милицию, составим акт взлома с целью хищения особо важных документов и личных денег.

– Каких еще денег? – взвизгнула Генрих.

– У меня здесь сумма была… большая… отложенная на покупку телевизора, – мерзко улыбнулась я. – Я сейчас живу в деревне, моя квартира пустует. Поэтому, чтобы воры не украли, храню все деньги здесь.

– Но вы же сейчас врёте, – прошипела Герих, – никакой суммы у вас не было.

– Милиция разберётся, – пожала плечами я. – Факт взлома налицо. Мои вещи, в том числе и личные, разбросаны по коридору. То есть то, что осталось от моих личных вещей. Деньги там тоже были.

Герих выпучила глаза.

А я не удержалась, процитировала:

– И куртка замшевая. Две штуки.

– Ваши вещи никто не трогал! – сорвалась на визг Герих.

Но я дальше слушать не стала, уже нажимая на кнопку вызова.

Буквально через десять минут кабинет был битком набит народом. Женщины из отдела кадров и Егоров что-то там записывали, составляя акт. Герих изображала умирающего лебедя, хватаясь то за сердце, то за голову, то трубно сморкаясь красным распухшим носом в огромный клетчатый носовой платок. Лактюшкина капала в стакан с водой валерьянку, демонстративно громко отсчитывая капли. Рядом крутились Базелюк и Акимовна из бухгалтерии. И все жалели бедную Тамару Викторовну, которую злая я довела до нервного срыва и практически до инфаркта.

– Лидия Степановна, а может не надо милицию? – очередной раз задала вопрос Лактюшкина. – Все свои, разберёмся. Зачем сор из избы выносить.

– Надо, Феодосия Васильевна, надо! – бодро ответила в который раз я, морщась от вонючего запаха валерьянки, который заполнил весь кабинет. – Сегодня Тамара Викторовна взломала чужой кабинет и похитила секретные документы и личные деньги, а завтра так и Родину продаст!

Герих охнула и приложила платок к покрасневшим глазам.

– Ну зачем вы так, Лидия Степановна, – упрекнула меня Лактюшкина, передавая вонючий стакан Герих, – вам тут шуточки шутить, а у бедной Тамары Викторовны сердечный приступ.

– Ты милицию вызвала? – игнорируя слова Лактюшкиной, спросила я Людмилу, когда та появилась в кабинете.

– Я хотела, но там вышел Альберт Давидович и сказал, что не надо вызывать, – промямлила краснеющая Людмила, – он сейчас, сказал, что сам подойдёт.

– Надо было-таки вызвать, – безжалостно отчеканила я, искоса взглянув на воспрявшую духом Герих, и мстительно добавила, – преступник должен сидеть в тюрьме.

Герих злобно зыркнула на меня, но ничего не сказала.

– Помогай пока коллегам акт составлять, – велела я Людмиле, – особо прошу обратить внимание на пропавшие поточные документы.

– Я не брала никакие документы! – завизжала Герих, трясущимися руками расплёскивая вонючую валерьянку из стакана.

– Разберемся, не волнуйтесь, Тамара Викторовна, – отрезала я и переключилась на работу комиссии.

– Кто это тут шумит? – послышался из коридора наигранно бодрый голос Альбертика и он вошел в кабинет.