Она закрыла глаза. Прислушалась к себе. Сердце билось неровно, как обычно. Тело — устало, но пока не ломалось от боли. Она запомнила это ощущение: редкий вечер, когда не тошнит, не кружится голова, не режет грудную клетку. Редкий вечер, когда можно просто лежать.

И всё же внутри, как в сосуд, медленно вливалась тихая запретная радость.

Он сказал: «Приходите завтра. С вещами», — напомнила она себе. Не: «Посмотрим», не: «Держитесь». А завтра!

— Только не надейся, — прошептала она себе, уткнувшись в подушку.

Вспомнилось, как он касался её ладони. Как держал — крепко, но бережно. Будто знал, сколько боли она пережила. Будто чувствовал это в кончиках пальцев.

Как он смотрел — не на неё, как на пациента, а сквозь неё, в самую суть. И в этом взгляде не было жалости. Только… странное, не поддающееся объяснению тепло.

Лея перевернулась на бок, обняла подушку и зажмурилась. Так хотелось верить. Но она боялась. Боялась сильнее, чем когда-либо. Потому что впервые за долгое время — появился шанс. А шанс страшнее приговора.

Внизу хлопнула дверь. Кто-то вышел в сад. Скрипнула калитка. Возможно, отец пошёл подышать. Или мама пошла за травами. Лея знала каждый звук дома, каждую привычку родных.

Мир шептал ей, что всё как всегда. Но завтра может измениться. Завтра в девять утра. И это "завтра" приближалось с каждым ударом её уставшего сердца. Не громко. Не отчаянно. А будто шёпотом.

Лея вновь перевернулась. Подушка под щекой стала влажной от дыхания и редких слез, а за окном уже не было видно сада — только темнеющее небо, на котором вырисовывались ветви яблонь. Она закрыла глаза и попыталась уснуть. Не думать. Не чувствовать. Но сон не шёл.

Что-то мешало. Не мысль — ощущение.

Будто кто-то был рядом. Не громко. Не явственно.

Просто... присутствие.

Тёплое и неуловимое. Как когда в детстве ей казалось, что мама сидит рядом на краю кровати, хотя дверь была закрыта.

Будто кто-то следил за её дыханием, считал удары сердца, не вмешиваясь, просто… был.
Как тень на стене.
Как запах, который нельзя описать.

Лея открыла глаза. Комната была пуста. Абсолютно.
Но сердце внезапно забилось чаще. Не от страха — от того самого чувства, которое невозможно объяснить.

Она села. Прислушалась. Ничего. Только скрип дерева. Лёгкий шелест листьев за окном.

И всё же…

— Алис? — прошептала она еле слышно. — Мам?

Ответа не было. Но ей показалось, будто сквозняк на секунду прошёлся по плечам — тёплый, живой, как прикосновение.

Лея снова легла. Закрыла глаза.

Может быть, это просто усталость.
Может быть, игра воображения.
А может…

Кто-то действительно был рядом.

Потому что впервые за всё это время ей не было страшно засыпать.

8. Глава 4

Константин

Дверь за девушкой закрылась тихо, без хлопка, без эха. Мягкий щелчок — подтверждение тому, что она действительно ушла. И вместе с ней исчезла яркость. Мир погряз в серые оттенки. Осталась только тишина.
Но тишина больше не была прежней. Она раздражала. Не давала успокоения.

Константин стоял посреди кабинета, не двигаясь. Казалось бы, всё вернулось в норму: ровный свет ламп, запах антисептика, тихое жужжание ноутбука на столе. Все как и прежде. Но - нет.

Тело, столько веков бывшее лишь сосудом, теперь отзывалось на каждый импульс. Пальцы помнили её ладонь. В груди по-прежнему билось сердце с перерывами, словно вспоминая, как это делать. Он слышал его. Ощущал. И с каждым ударом внутри нарастал страх.
Не за себя. За Лею.

Вампир провёл ладонью по лицу, и впервые за долгие годы ощутил усталость. Настоящую. Ту, что приходит не от бессонных ночей или долгих приёмов, а от ответственности. От осознания: теперь он не один. Боги наградили его. И он больше не имел права ошибаться.