Синьору Ческу и Ветрувию я исключила сразу. Первой совсем не надо было нападать на меня под покровом ночи – хотела бы убить, давно бы убила кулаком, а вторая спасла меня из озера. Явно не для того, чтобы ночью придушить. Тётушка Эа? Что-то я не могла представить эту вечно сонную даму крадущейся в ночи с подушкой наперевес. Да и удерживал меня явно кто-то из молодых – если у меня не хватило силы сопротивляться.

Тогда остаются маменькины дочки и Пинуччо. Но им-то зачем от мня избавляться? И что мне делать следующей ночью?.. А ещё следующей?.. Не спать?.. Но рано или поздно я всё равно усну…

После завтрака, снова состоявшего из хлеба, оливок, яиц, зелени и сыра, мы снова всем семейством отправились варить апельсины. Тазы поставили на жаровни, разожгли огонь, и вооружились ложками. Сахар или мёд в это странное варенье никто добавлять не собирался, но я решила, что мне без разницы, что они тут варят. Мне надо выжить, а я ума не приложу, как это сделать.

Ночное покушение так меня потрясло, что я мешала ложкой, совсем позабыв об усталости.

Отпроситься в туалет и сбежать?

Так сбегала уже…

Попытаться ещё раз?

Не факт, что получится, только устану. Тогда точно усну ночью…

Рассказать обо всём Ветрувии? Попросить, чтобы ночевала со мной?

Да, это выход…

Пинуччо принёс очередную корзинку апельсинов, синьора Ческа заворчала, что апельсины гниют слишком быстро, и тут на поляне появился целый отряд людей – один всадник и девять человек пеших. Сидевший на лошади был мужчиной средних лет, полный, даже толстый, с круглым красным лицом с сальными редкими прядками, торчавшими из-под чёрной круглой шапочки. В руке он держал трость с резным набалдашником, а мой взгляд сразу остановился на его туфлях, торчавших в стременах – кожаных, с длинными острыми носами, с тяжёлыми пряжками, подозрительно похожими на золотые. Я уставилась на эти туфли, не понимая, зачем человеку в такой обуви заказывать варенье в захолустье.

- Кто здесь хозяйка? – спросил тем временем всадник высокомерно.

- Я – хозяйка, - синьора Ческа бросила тесак, которым крошила фрукты, и подбежала ко всаднику, на ходу вытирая руки фартуком. – Желаете прикупить вареньица? У нас всегда свежее и лучшее…

«Ну да, ну да, и даже ложки мы не облизываем», - подумала я, с трудом отрываясь от созерцания золотых пряжек и оглядывая сопровождавших всадника – все крепкие сильные мужчины, в каждого за поясом нож и палка длинной в локоть. Странные любители варенья.

- Ты – хозяйка Мармэллаты? – уточнил всадник.

- Франческа Фиоре к вашим услугам, - угодливо поклонилась синьора Ческа и тут же завизжала не своим голосом, потому что всадник приласкал её тростью поперёк спины.

- Где мои деньги?! – заорал он, снова замахиваясь. – Твой муж занимал у меня! Раз он сдох, то возвращай мне долг!

- Какой долг, синьор?! – вопила Ческа, пытаясь спрятаться от очередного удара за мордой лошади.

Двое мужчин, сопровождавших всадника, схватили «матушку» под белы рученьки и выволокли из-за лошади, поставив перед хозяином. Что касается нас – мы попросту позабыли о варенье, сейчас точно было не до него. Пинуччо оказался самым сообразительным и потихоньку попятился в сторону кустов.

- Какой долг, спрашиваешь? Ах ты, отребье! – всадник снова замахнулся, но ударить не смог, потому что лошадь под ним испуганно заплясала, и он вынужден был схватиться за узду, чтобы не вывалиться из седла.

Слуги придержали лошадь, кто-то подставил спину, и толстяк тяжело спустился на землю, отдуваясь и краснея ещё больше.

- Вот какие деньги, - он достал из седельной сумки пару исписанных листов и сунул под нос синьоре Ческе. – Твой муж получил их под расписку! А теперь ни мужа, ни денег! Значит, отвечать будешь ты!