Интересно, а какая здесь религия? О том, что она не имеет главенствующей роли в государственном управлении, говорит хотя бы то, что мне ни разу не встретилось изображение местного бога и горящей под ним лампадки ни в покоях короля, ни вне их. Где–где, а уж у кровати тяжело больного должны быть хоть какие–то символы веры.

Я взяла с соседней половины кровати подушку и положила себе на голову. С коридора доносилось бряцание оружия. Смена караула, должно быть. Закрыла глаза, чтобы уснуть, но тут же вновь открыла – почуяла аромат, исходящий от подушки. На ней спал Конд Корви.

– Твою же мать!

Мысли тут же закружились вокруг несносного короля. Глупо было бы спрашивать, чего он добивается. И так понятно: вбил себе в голову, что я особая, вот и кружит в попытке приручить, соблазнить, окольцевать. Хорош, конечно, но мне нет места в отсталом мире. Я урбанистка. Мне подавай движение, запах бензина, рев мотора, шипение кофеварки и писк незакрытого холодильника. Если Анне каким–то чудом повезло перетянуть герцога Э в свой мир, то король ни за что не пойдет на то, чтобы оставить родину.

– Да что же они так громко бряцают! Спать же невозможно! – я, натянув поплотнее подушку на уши, повернулась на другой бок. Мысленно отругала себя, что сделалась такой нервной. Вчера никакой шум не мешал дрыхнуть на полу, а сегодня ко всему придираюсь. По открытым рукам, удерживающим подушку, полоснуло холодом. Я в недоумении сдвинула ее и уставилась на распахнутое окно. Ничего себе! И когда оно успело открыться? На улице мороз, тут не до проветриваний!

А когда в квадрате окна, едва освещенном предрассветной серостью, замаячила фигура, намеревающаяся закинуть на подоконник ногу, я, недолго думая, швырнула в нее подушку. С тихим «ох» лазутчик, не ожидающий катапультирования перьевой и достаточно тяжелой постельной принадлежности, полетел вниз. Затрещали ломающиеся кусты, и я кинулась посмотреть, кого убила. Упасть со второго этажа, да еще спиной вперед – шанс уцелеть слишком мизерный.

Но стоило мне перегнуться через подоконник, как тут же чья–то рука вцепилась в мои волосы. Я не упоминала, но природа наградила меня отменной гривой, которую я на ночь бережно заплетаю в косу. Так что было за что подержаться.

Я взвизгнула от боли и едва не вывалилась. Лишь выступ подоконника, в который я уперлась животом, помог удержать равновесие. Если только выживу, завтра полюбуюсь на огромный синяк поперек тела.

– Руку дай! – требовательно произнес женский голос. – Иначе обе разобьемся.

Нет, я не Рапунцель, чтобы позволять болтаться на своих волосах какой–то девушке, поэтому напряглась, но протянула ей руку. У меня даже не было сил кричать от боли. Мне казалось, что с меня сдирают скальп.

Незнакомка вцепилась в меня мертвой хваткой. Невероятно сильная и верткая, точно ящерица, она подтянула тело, нашла устойчивую точку опоры и ловко перебросила ноги через подоконник. Мы обе кулем свалились на пол и полчаса не могли отдышаться. Я потрогала голову, удивляясь, что все еще остаюсь с волосами.

– Я знаю, кто ты, – произнесла я, поднимаясь на одном локте.

Незнакомка хмыкнула. Сев и прижавшись спиной к стене, она стянула с головы косынку. Непослушные волосы, каждая прядь которых вилась мелким бесом, рассыпались по ее плечам. Черные, точно вороново крыло, они были невероятно красивы какой–то дикой африканской красотой.

– И кто? – она сморщила носик, отчего ее смуглое личико сделалось милым. Длинные ресницы, темные глаза, высокие скулы и энергия, прущая от нее тугой волной даже в таком статичном состоянии – любовница короля была хороша. Я даже ощутила укол ревности.