И точно, вся операция по устранению Кизыл-Гирея прошла как по написанному. Впрочем, как и все предыдущие замыслы главного визиря.

Легко преодолев дворцовую стражу, отряд Ахмедулы зарезал хана и немногих окружающих, вставших на его защиту. Не успело даже солнце взойти, как все было законченно. Подоспевшему на подмогу аге внешнего гарнизона был предьявлен султанский фирман, где говорилось о предательстве Казыл-Гирея, и паша смиренно склонил голову перед высшей властью.

Одного не получилось. Дочь Казыл-Гирея пропала. Волкан бегал по старому дворцу туда и сюда, останавливая и расспрашивая всех, но рыжей так найти и не смогли. Не помогли и быстрые пытки придворной челяди – ничего толкового никто не показал.

Пропала и всё. Как под землю провалилась.

Невидящим взглядом Волкан смотрел в пустоту, не замечая красоты раскинувшегося перед ним места. Всё получилось и ничего не удалось – вот короткий итог всей операции. Пусть даже какие-то паши сейчас склонились, пораженные неожиданной сменой власти – но это, понятно, ненадолго. Знать Кырыма нипочем не согласится на стороннее управление. Эту девку стоило найти во что бы это ни стало, чтобы избежать в дальнейшем кровопролития, но как это сделать было – совершенно непонятно.

Бессмысленно бродя туда-сюда, Волкан поглядел, как Ахмедулла набирает себе ясык из гарема наложниц и слуг ныне покойного Кызыл-Гирея.

Многочасовой поиск ничего не дал. Рыжая как сквозь землю провалилась.

В очередной раз проходя центральный двор, Волкан задержал свое внимание на двух скоплениях женщин слева и справа от входа, с поникшими взглядами безучастно ожидающих чего-то.

– Что у вас тут? - спросил он у сторожившего пожилого янычара.

– Наложницы нового гарема роты Ахмедуллы, – осклабился он. – Вот этих он уже потоптал, а вот эти, – он ткнул рукой, – ждут своей очереди.

– Как он мог потоптать восемь штук за час? – удивился Волкан.

– Не завидуй, молодой воин, – рассмеялся подошедший сбоку Ахмедулла. – Это я тебе должен завидовать. В твоём возрасте я топтал каждую отдельно, и в каждой оставлял семя. Сейчас беру сразу четырех. По очереди. Семя остается только в одной. Самой достойной. Сейчас, видишь, отдыхаю. Не тот уже возраст. Но увидишь – поскачу на каждой! Такой человек Ахмадулла, – он похлопал по натянутому прессом животу, покрытому густым, кучерявым волосом. – Мой скакун будет скакать в каждой пещере гарема Кызылгерея! Эй ты! – прикрикнул он на выглянувшего из комнат испуганного евнуха. – Ну-ка, разложи мне следующую четверку – скакун просыпается.

Волкан отвернулся, сдерживая негодование, поднимающееся откуда-то изнутри. И встретился глазами с одной из девушек, сидящей в группе готовящихся к топтанию. Словно стукнувшись о преграду, молодой янычар остановился, не имея возможности отвести взгляд. Не то чтобы утонуть можно было в этих глазах, призывно взывающих снизу, а буквально что-то большее смотрело на него сквозь них. Что-то знакомое, словно видимое раньше.

Но нет. Лицо незнакомо. Помотав головой, отгоняя морок, Волкан еще раз оглядел сидевшую. Хорошее лицо – все женские черты на месте. Аккуратный носик. Светло-каштановые, вьющиеся волосы. Все очень мило, но глаза! Глаза, словно вырванные из кошки и посаженные в человека, не давали пройти мимо. Стой. Помоги! – кричали они.

– Эту куда? – спросил он Ахмадуллу.

– Как куда?! Под жеребца! – рассмеялся тот. – Сначала мне скакать. Потом моим ребятам. В этом суть начальника. Понял? Хочешь скакать первым, будь командиром.

– А потом их куда?

– Кому нужен чей-то гарем? Продадут поштучно.