Чертыхаясь и плюясь в стороны, Джафар опрометью кинулся со двора, расталкивая подобравшихся поближе любопытных.

После ухода Джафара смех долго не стихал. Тот, которого звали Шанзар, от смеха даже опрокинул чашу с питьем, и только суматошное мельтешение женщин, кинувшихся устранять последствия на столе, смогло немного успокоить веселье.

Абдалла помахал пальцами, призывая рабыню подойти ближе.

– Как зовут? – поинтересовался он.

– Колючка, – исподлобья ответила та.

– Нур! – повысил голос Абдалла.

Одна из женщин, полностью скрытая паранджой, приблизилась и кивнула.

– Это тебе, – показал он на рабыню. – Будь хорошей женой.

Та кивнула, наклонившись в полупоклон.

Мужчины перестали обращать внимание на них, занявшись своими разговорами, и Нур, подойдя к Колючке, дернула её за плечо, увлекая за собой. Не веря своим глазам и быстро поменявшейся обстановке, Колючка посмотрела в ту сторону, куда удалился Джафар. Среди суеты и толкотни двора караван-сарая его видно не было. Произнеся в голове пару благодарственных слов Господу, рабыня отправилась за той, которую Абдалла назвал Нур.

Нур носила серую, как и все, не очень чистую паранджу, закрывающую хозяйку от окружающего мира почти полностью. Из-под покрывала виднелись только сыромятные сапожки, и в прорези с забранной сеткой из конского хвоста, блестели резвые глаза. По юркой, скорой походке, было понятно, что Нур достаточно молода. Нырнув вслед за ней в каменную, полукруглую арку, они оказались в большом помещении, где возились дети и были заняты разной работой женщины. Откинув покрывало, Нур оценивающе оглядела Колючку. Та в свою очередь с осторожностью оглядывала лицо своей новой хозяйки. Нур явно была пуштункой. Люди из этого народа, знала Колючка, могут кого угодно удивить своим видом. Они очень красивы, и выглядят очень странно – не похожие ни на каких своих соседей. Глаз на них сразу спотыкается, не принимая этой красоты. Нур была чуть ниже её, волосы заплетала в две крепкие каштановые косы, подкрашивала глаза и губы, и пользовалась естественной красотой голубых глаз.

– По-арабски понимаешь? – спросила Нур.

– Да, немного.

– Надо хорошо понимать. Глупая, что ли? Ладно, буду говорить с тобой пока на тюркском, – она помахала в воздухе пальцами и помотала головой, показывая, как ей непросто с неумными людьми. – Меня зовут Нур. Я третья жены Абдаллы. Любимая! – добавила она, понизив голос и оглядевшись по сторонам. – Он давно мне обещал рабыню, да все откладывал. А недавно я ему очень угодила, и видишь, он не забывает хорошего. Лучший муж! У меня двое детей тут вот, – она показала пальцем на столпотворение детворы в середине помещения. – За ними будешь смотреть. Мою всю работу будешь делать! – она радостно засмеялась. – Только хорошо работай, иначе тебя больно накажут. Вон посмотри на Арашку!

Она ткнула Колючке в лицо, разворачивая её взгляд за спину. Там на коленях, покрытых войлочными наколенниками, быстро передвигалась черноволосая женщина, таща за собой мешок с мукой.

– Эта рабыня была строптивая и хотела сбежать. Мужчины поймали её, порезали её ступни, засунули туда рубленый конский волос и дали зажить. Теперь она только так ходить может. На коленях. Поумнела через ноги.

Нур огляделась, ища чем бы получше занять рабыню.

– Возьми торсук, – она кивнула на привязанный к крюку на стене мешок из цельной козьей шкуры. – Там сегодняшнее молоко. Будешь делать киимиз. Знаешь, как делать?

– Нет, – покачала головой Колючка.

– Совсем глупая, – немного расстроилась Нур. – Киимиз не умеет. Вот так возьми, и вот так тряси, – она резко подергала мешок, взбалтывая его содержимое. – А потом вот так. Она потрясла с другого бока.