Успех был полный! Успех художественного руководителя, коллектива, всей постановки в целом её, Вивьвен Фэйн, в частности.

Она словно летела на гребне высокой волны. Парила, легко, свободно, выплетая из слов, мелодий и жестов живую ткань действия.

Зрители стали её зеркалами. И она отражалась в них в полный рост, так ярко, как только могла.

Однако упрямое, злое, неприрученное зеркало, когда весь зал взорвал аплодисментами Герде, просто встало и пошло к выходу. Вивьен по-прежнему оставалось для него пустым местом. Будто он отбыл тут тяжелую повинность и наконец-то получил возможность освободился.

Вивьен с тоской смотрела ему вслед.

Смотрела, как он медленно удалялся.

Далекий. Равнодушный. Холодный. Как звезда на ночном небе.

***

Счастливые, гордые родители расставляли огромные букеты по дому. Глэдис дулась и выражала недовольство всем и вся. Скорее всего от зависти к успеху Вивьен. А сама Вивьен не испытывала больше никакой радости. Больше всего на свете ей хотелось остаться одной и выплакать накопившуюся досаду.

Да кто он такой вообще?! Что о себе возомнил?! Да и пошёл он лесом!

На следующий день Вивьен ни разу не посмотрела на привычное место за четвертым от себя столиком. Туда, где по–прежнему сидел со своими чёртовыми книжками Даггер Винтер.

Вечером, сидя на мокрых от инея качелях, Вивьен тоскливо глядело на первые звёзды, загоревшиеся на темнеющем небе.

– Ви! – донесся с кухни голос матери. – Возвращайся в дом. Быстро! Ноги застудишь, потом соплей не оберёшься!

Стало смешно. Уж больно контрастен переход между миром её страданий к простуде со всеми неромантическими атрибутами.

Что ж? Она не будет расстраиваться. Всё равно рано или поздно она заставит этого угрюмого гордеца думать о себе.

Не будь она Вивьен Фэйн.

Подошедшая Глэдис с любопытством посмотрела на сестру-двойняшку:

– О чём мечтаешь?

– Не скажу.

– И зря. Может быть, я смогла бы тебе помочь?

– Это ты–то? Помочь?! – фыркнула Вивьен. – Смогла бы надо мной посмеяться – это вернее!

– С какой же стати мне над тобой смеяться?

– Будешь, – мрачно констатировала Вивьен. – Я же тебя знаю.

– А вот и нет, – скрестила руки на груди Глэдис. – Не буду.

Вивьен очень хотелось поделиться. Она уже устала копить в себе негатив от неразделённой влюблённости.

– Я… – она вскинула глаза на сестру, стараясь проглотить вставший в горле ком. – Скажи, ты помнишь Даггера?

– Винтера, что ли? Этого урода?

– Я больше ничего тебе не скажу! – разозлилась Вивьен.

От злости даже пятна на лице выступили.

– Ви, подожди! Вивьен! Я вовсе не хотела тебя обидеть! Конечно, я помню Даггера, – Глэдис даже глаза не закатила, хотя, судя по всему, сделать ей это очень хотелось. – Что дальше?

Вивьен с удивлением осознала, что дрожит. Да что с ней такое? Что с ней не так?

– Я… я просто хочу с ним познакомиться, но не знаю – как.

–Тоже мне, проблема?.. А с чего тебе приспичило с ним знакомиться?

– Он смотрит на меня как на пустое место!

– Подумаешь? Этот больной на всю голову на всех так смотрит.

– Я не позволю ему меня не замечать!

– Бог ты мой! Вот же тщеславная дура! Не замечают её, видите ли? Вся школа замечает, а какой–то чудак не замечает. Трагедия жизни!

– Ты обещала, что не будешь насмехаться.

– Ладно. Проблема выеденного яйца не стоит. Испробуй старинное проверенное средство: урони что-нибудь и попроси поднять. Всегда работает.

Вивьен всю ночь ворочалась с боку на бок.

Даже во сне ей снились злые, черные, непроглядные, как тьма, глаза.

***

Всё произошло проще чем думалось и воображалось.

Как обычно, опоздав, Вивьен переодевалась у шкафчика и, уверенная, что никто её не видит по той простой причине, что всё уже на занятиях, использовала свой «дар», чтобы сэкономить время, заставляя одни вещи «влететь» в школьный шкафчик, а другие – прыгнуть прямо в руки.