Я киваю, не смея что-то сказать. По телу пробегает дрожь предвкушения. И от того, как он смотрит. Как будто я – не просто женщина, а весь сюжет, смысл и загадка его жизни.

– Тебе не нужно говорить, – мягко добавляет он. – Сегодня – первая ночь. Никаких обещаний. Никаких вопросов. Только доверие.

Ли Ян подходит. В его движениях нет ни одного порывистого жеста. Только точность. Чувственность. Мягкая доминантность.

Он касается моей руки. И я сразу понимаю, что теперь все будет по-другому. Не просто секс.

Мы не спешим. Ли Ян садит меня на диван, подает бокал вина. Вино то самое, которое я люблю. Откуда он знает? Я не спрашиваю.

Он садится напротив, не приближаясь. Только смотрит и говорит:

– Ты нервничаешь.

– Немного, – признаюсь я.

– Это хорошо.

Ли Ян улыбается, и этой улыбки достаточно, чтобы внутри меня вспыхивает пламя. Не плотское – нет. Глубже. Это как прилив силы и доверие. Как шаг с обрыва, но зная, что тебя поймают.

– Сегодня ты будешь слушать, – произносит он. – Потом я буду задавать вопросы. А потом… будет все остальное.

И он начинает говорить. Его голос как музыка, только без мелодии. Он рассказывает о желаниях, границах и доверии. О том, что искусство – это не только картина. Это и дыхание. И кожа. И страх.

Я не замечаю, как оказываюсь на полу, перед ним в полумраке прямо на ковре. Ли Ян снимает с меня цепочку, надевает маску, говорит:

– В этой игре ты увидишь себя, Инга. Но не сразу. Постепенно.

Он касается губами моей ключицы. Потом руки. Это не спешка. Это почти благословение.

Когда Ли Ян раздевает меня, я не чувствую ни капли стыда. Только интерес. Глубокий, пронзительный, как будто я – героиня фильма и зритель одновременно.

Он говорит мало, но каждое слово – весомо.

– Если ты захочешь остановиться – просто скажи.

Я не говорю. А просто смотрю ему в глаза, и он все понимает.

Наша близость в ту ночь не похожа ни на один мой прежний опыт. Это не секс. Это не просто страсть. Это… самое настоящее исследование. Я не просто касаюсь его тела, я изучаю себя, свою уязвимость и силу. Ли Ян ведет, но не давит. Он управляет, но с уважением, словно делает из моего тела скульптуру. Ловит ритм в дыхании.

После он держит меня на руках. Заворачивает в плед. Подает воду. Накрывает плечи, будто мы – не участники игры, а два актера, только что сыгравшие самую важную пьесу.

– Ты была прекрасна, Инга, – шепчет он.

Я улыбаюсь, но ничего не отвечаю. В голове совершенно пусто, а тело безумно расслабленно. Ни с кем мне не было так хорошо.

На следующее утро я просыпаюсь в одиночестве. На столике стоит чашка с моим любимого кофе и салфетка с надписью:

«Ты – больше, чем думаешь. Сегодня ты прошла второй круг».

Я провожу пальцем по бумаге. Все во мне гудит, как после грозы. А еще… я чувствую, что Ли Ян знает меня слишком хорошо. Слишком.

Кофе именно такой, как я люблю: без сахара и с кардамоном. На кухне лежит книга.

На холодильнике прикреплена записка. Всего одна строчка: «Твой страх – это быть неуслышанной. Но я слышу. Забери книгу, это подарок».

Книга дорогая. Об истории искусства.

Я медленно опускаюсь на стул. Он знает. Знает мои вкусы. Мою боль. Мое одиночество. И… мой код.

Неужели он читал мои тексты? Или… видел, как я живу?

День проходит в полубреду. Вернувшись домой, я снова читаю контракт, и слово «не влюбляться» теперь кажется мне не рекомендацией, а угрозой.

Я понимаю: если продолжу, то потеряю жизненное равновесие. Но если уйду – потеряю больше.

А пока я остаюсь. И змея внутри… только начинает разворачиваться.

На следующее утро я нахожу подарок.