Телефон звонит и возвращает в реальность.

– Привет, таинственная моя, – бодро говорит Рита, – рассказывай. Контракт? Условки? Деньги? Секс на сутки? Что там у нас?

Я молчу. Просто молчу. Смотрю на стол, будто хочу там увидеть что-то новое.

– Инга? Инга-а-а-а!

– Он… прислал мне контракт.

– Оу. И?

– Там девяносто девять ночей. Не влюбляться. Не спрашивать. За каждую встречу – вознаграждение. За фантазии – бонусы.

– Это какой-то BDSM-стартап? – язвит Рита. – Или он просто гений самопродвижения?

Я не отвечаю.

– Инга, ты ведь серьезно об этом думаешь, да?

Я киваю, потом понимаю, что она не видит, и спешно отвечаю:

– Да, Рит. Думаю. Очень серьезно.

С той стороны повисает пауза. Потом подруга произносит почти шепотом:

– Ты хоть понимаешь, что ты творишь? Это не роман в переписке. Это – реальность. Мужик, которого ты не знаешь. Игра, которая лезет тебе в постель и в душу. Инга, а если он псих?

– Может, он и есть псих. Но… – Я смотрю на контракт. – Я не чувствую страха. Нет того, что сковывает. Я чувствую, как будто мне под кожу вкололи искру. И она… горит.

– Ты всегда была слишком чувствительная к символам, – фыркает Рита. – И к высоким скулам. Особенно, если у них еще и голос, как у чертового секс-символа.

Я улыбаюсь, потом смеюсь:

– Я не уверена, что смогу влюбиться, но уверена, что смогу пройти через это. Я хочу посмотреть, как далеко могу зайти. Что я… еще могу.

Рита вздыхает.

– Ты сошла с ума.

– Возможно.

– Я тебя люблю.

– Я знаю.

– Тогда, черт подери, просто… пиши мне. Не исчезай.

– Обещаю.

Она отключается, и я остаюсь одна. С контрактом, ручкой и… собой.

Я снова беру маску. Поворачиваю к свету. Внутри нее черная бархатная подкладка. Я провожу пальцем по краю. По щеке. По вырезам для глаз.

Потом достаю ручку. Шумно выдыхаю, как перед исповедью. Ну, или как перед первым поцелуем. Я подписываю. Свое имя красиво, почти каллиграфически, как если бы это было письмо в будущее. Инга Смирнова. Дата. Время. Подпись.

Я не дрожу. Нет. Это не страх. Это восторг. Рвущийся изнутри, как будто я вхожу в пещеру, в которую никто еще не входил. И она пульсирует чем-то большим, чем тайна. И меня там непременно ждет клад.

Я закрываю папку. Маску отправляю в коробку и ставлю ту на полку. Поворачиваюсь к зеркалу.

– Все, – шепчу. – Добро пожаловать в игру, Инга.

И в отражении, мне кажется, что на секунду тень змеи скользит за моим плечом.

Он приходит в полночь. Ровно. Без звонка. Без оповещений.

Я стою у окна и просто чувствую, как меняется воздух. Становится тише. Как в театре, за секунду до того, как погаснет свет. Я слышу шаги. Ли Ян не торопится. Мир, будто подстроившись под него, замолкает.

Дверь не заперта – как и было велено. Я не спрашивала, как он войдет. Он – часть игры. А правила уже написаны.

Я сама прибыла в эту роскошную гостиницу, которая, судя по названию, принадлежит семье Ли.

Он появляется на пороге моей гостиной, и мне кажется, что он выходит не с лестничной площадки, а из другого пространства: темного, мягкого и затянутого в бархат. На нем маска. Невероятная, из черного материала, скрывающая лицо до скул. Только рот открыт. Эти губы, созданные для греха. И глаза, безумно глубокие глаза, в которых я тону с первой секунды.

На нем черная рубашка, расстегнутая на одну пуговицу, черные брюки и перчатки. Он выглядит, как воплощение стиля и силы. Как картина эпохи барокко, в которой живет сама ночь. Перчатки, кстати, не первый раз. У кого-то тут фетиш, да, господин Ли?

– Добрый вечер, Инга, – голос будто окутывает меня. Ни одного лишнего слова.