Комната в моей голове делится на две части. В одной маски, правила и сдержанность. В другой – желание разрушить все это.

Я открываю письма от художников, чьи работы планирую включить. Один предлагает зеркальный куб, внутри которого посетитель видит себя со всех сторон одновременно. Другой – скульптуру, где женское тело постепенно заменяется шестеренками, вырастающими из кожи.

Я вдруг вспоминаю, как в детстве пыталась управлять своей реальностью: вырезала из бумаги крошечные фигурки и строила театры теней. Теперь я снова строю театр. Только зритель – Ли Ян. А актриса – я.

На второй вечер он снова приходит без стука. Я в другой гостинице, в другом номере, но он появляется так же беззвучно, как лунный свет. И я снова знаю: он здесь. Все внутри замирает.

На мне легкое зеленое платье. Без украшений и без защиты я встречаю его у окна.

Он в маске. Всегда. Сегодня с металлическими вкраплениями по краям, как будто лицо закрыто частью механизма. Я хочу понять, что это за металл. Но Ли Ян произносит:

– Сегодня ты не тронешь меня. Ни разу.

Я замираю, а потом киваю.

– Сегодня ты – объект. Я – наблюдатель.

Я киваю снова, хотя внутри все горит.

– Ты хочешь быть понятой. Тогда позволь тебя понять.

Он отходит в сторону. Садится на кресло и смотрит-смотрит-смотрит.

Не касается меня. Только не отводит своих карих глаз.

– Закрой глаза.

Закрываю, подчиняюсь.

– Расскажи мне, когда ты в последний раз чувствовала, что управляешь своей жизнью?

Пауза. Я не знаю, что сказать. Он не спешит. Просто ждет.

– Никогда. – Мой голос звучит глухо.

– А когда ты впервые поняла, что хочешь, чтобы кто-то управлял тобой?

Этот вопрос ударяет в солнечное сплетение. Я замираю, потом шепчу:

– Когда ушел отец.

– Сколько тебе было лет?

– Десять.

Тишина. Сладкая, как мед и горькая, как полынь.

– Тогда мы начнем с этого.

Ли Ян встает. Приближается. Обходит вокруг, не прикасаясь, но все тело откликается на его близость.

Он просит:

– Ляг на кровать, Инга.

Я ложусь.

– Дыши. Глубже. Медленнее.

Я подчиняюсь. Я здесь для этого.

Свет в комнате тускнеет. Он включает проектор. На стене появляются изображения: лица в масках. Затем – шахматная доска, где все фигуры одинаковые. Потом – водоворот, затягивающий тонкую нить.

– Это ты, – произносит он.

– Я?

– Все, что пытаешься удержать, давно тебя держит.

Ли Ян говорит это и медленно касается моего запястья. Одним пальцем. Как будто включает что-то во мне.

– Сегодня ты молчишь, Инга. Твоя задача – чувствовать.

Я чувствую. Все. И от этого делается немного страшно.

Он командует, а я все выполняю.

– Встань.

– Повернись.

– Смотри в зеркало.

– Скажи себе: «Я отдаю контроль».

Я смотрю в зеркало, вижу себя: лицо румяное, глаза блестят, дыхание срывается с губ.

– Я отдаю контроль, – шепчу сухими губами.

Ли Ян улыбается. Я чувствую это, хотя не вижу его лица.

– Хорошо. Теперь ты принадлежишь себе. По-настоящему.

Он оказывается ближе. Снимает с меня платье. Очень аккуратно. А может, оно и есть.

Ли Ян не спешит. Все, что он делает, – это не ласка, это изучение. Чтение по коже. Он читает меня, как картину: слой за слоем, мазок за мазком.

И я открываюсь. С каждой минутой. Не потому, что должна, а потому что не могу иначе.

Сама не понимаю, что слышу собственные стоны, и от каждого его касания по телу проносится жар.

Ли Ян говорит:

– У тебя в сердце стремление быть увиденной, Инга. Настоящей и без рамок.

– Да… – Мой голос срывается.

Он касается губами моего плеча.

– Тогда покажи мне это.

И я показываю, сама не зная, как. Я плачу. Я смеюсь. Я прикасаюсь к полу, к себе, к пустоте вокруг. Я дышу так, как никогда раньше.