— Руда, мы скоро приедем? — спросила с седла Наталья, закутанная в меха и тёплый шерстяной плащ.

— Спокойно, люди и звери, — сказала я громко. — Асель, поторопимся, славная моя! Ещё немного осталось.

— Я боевая верблюдица, — фыркнула она, занеся переднюю ногу над тропой. — Я рождена, чтобы крушить врага, — она ступила вперёд и высоко задрала голову. — Я выросла в сухом и тёплом климате.

Я снова погладила её по шее, расчёсывая свалявшуюся шерсть. Асель вздохнула:

— А тут ни врагов, ни тепла…

И, качнувшись, медленно зашагала к лагерю. Я тоже вздохнула. Февраль. Хрен его знает, когда тут весна наступит… Саму уже достал холод, а на снег вообще смотреть больше не могу.

До лагеря оставалось всего ничего, и через десять минут мы уже вступили под полог навеса, сделанного из длинных жердей и еловых веток, утеплённого по бокам и почти не продуваемого. Асель выдохнула:

— Наконец-то можно согреться.

Я подняла руки и помогла Наталье сойти с верблюда, а козёл похотливо проблеял:

— Самочка-а-а! Где-е-е самочка-а-а!

— Будет тебе самочка, — фыркнула я и крикнула: — Зара! Зара, ты где? Принимай производителя!

Прибежала маленькая смуглая женщина, закутанная в платок по самые брови, и заахала, заохала:

— Спасибо, господи, спасибо! Козлятки будут, молочко для деток будет!

— Где Лидия?

— У себя она.

— Покорми верблюдицу, пожалуйста.

Лидию мы нашли в землянке. * Она шила что-то маленькое и непонятное. Я размотала плащ на Наталье и представила её:

— Знакомься, Лида, это наша новенькая, Наталья Петровна.

— Вот как, — улыбнулась женщина. — Приятно, весьма приятно, дорогая Наталья Петровна. А меня зовут Лидия Антоновна. Садись-ка сюда, я сейчас сделаю чаю.

— Благодарю вас, — воспитанно ответила девочка и присела на топчан, аккуратно расправив платье вокруг себя. Она вела себя, как маленькая цесаревна, всегда. Ни разу не раскапризничалась по-крупному, ни разу не закричала на кого-то. Ножкой топала, да, в первое время, но даже это выглядело настолько органично, что я только с улыбкой просила Наталью больше так не делать. И в принципе сработало. Девочка быстро научилась обслуживать себя сама, помогать готовить или заваривать чай. В общем, вела жизнь нормального ребёнка, беззаботного и доброго.

*

А потом случилось то самое событие, из-за которого я и взяла Наталью к Лидии. Как раз козла отвела на случку и зашла поговорить, обсудить.

— Лида, что ты шьёшь? — спросила, раздеваясь. Печь топила исправно, и в землянке было тепло. Я отвязала Ярика и аккуратно положила его рядом с Натальей. Девочка полезла было миловаться с маленьким, но я попросила: — Не буди, пожалуйста.

— Шью рубашечку, — Лидия обернулась ко мне от очага, где заваривался чай в котелке, и в глазах её блеснуло какое-то новое выражение — чуть лукавое, радостное, таинственное.

— Рубашечку? — повторила я и вдруг осознала. Размерчик… Чуть поменьше, чем на Ярика! — Ты беременна!

— Твоими молитвами, Руда.

Четыре месяца назад я вылечила её от воспаления в матке, которое чуть не убило эту женщину, а сегодня она ждёт малыша… Не это ли счастье?

— Поздравляю тебя, дорогая, — я подошла к Лиде, обняла её. Женщина склонила голову на моё плечо и прошептала:

— Спасибо. Всё ты, твои руки, твой камень. Мы с Кимом всегда будем за тебя молиться.

— Кстати! — я отстранила Лидию и, оглянувшись на Наталью, сказала тихо: — Камень. Твой не пропадал?

— Всегда со мной, — бывшая графиня вытащила осколок первой жизни из-под платья.

— Значит, это другой.

— Да что произошло-то?

— Наталья тоже наследница, оказывается.

— Что ты говоришь? — удивилась Лидия, внимательно оглядывая девочку с ног до головы. — А так не скажешь…