— Что именно?

— Целовались…

Боже, какое счастье! Я даже перекрестилась, истово, как никогда не крестилась даже в церкви в своей прошлой жизни. Спасибо, господи, что уберёг! Несовершеннолетняя, не сформировавшаяся до конца девчонка… С этической стороной дела замнём для ясности, но то, что не забеременела, — это уже победа.

— Вранка… — начала было я, но услышала тонкий голосок за спиной:

— Я уже разоблачилась. Когда мыться-то будем?

Оглянувшись, я увидела Наталью в длинной тонкой рубашке до колен. Махнула рукой на Вранку:

— Объясню тебе попозже, от чего бывают дети, а пока иди гуляй и целуйся на здоровье, но не больше, поняла?

Она подобрала подол платья и сбрызнула из шатра со скоростью ветра, а на мордашке её светилась довольная улыбка. А я попробовала пальцем воду. Она была прилично тёплой. Поманила Наталью:

— Давай вот сюда, за шторку заходи.

Она покорно приплелась за шторку, а я взялась за её рубашку:

— Сейчас помоемся, будешь чистенькой и красивенькой.

— Так мой, — она придержала бока рубашки. — Нельзя обнажаться!

— Фу ты ну ты! Это перед посторонними нельзя, а я не посторонняя. Давай, не стесняйся.

Я плеснула в неё водой из чугуна, и Наталья неожиданно рассмеялась, отмахиваясь. Потом стянула рубашку:

— Ладно уж, мой!

— А сама? — хитро прищурилась я, протягивая ей смоченную в воде и в отваре мыльнянки холщину. — Или слабо? Может, ты ещё слишком маленькая?

— Большая! — возразила Наталья. — Я цесаревна, не кто-нибудь!

— Да? Ну проверим.

Одна маленькая победа над императорским воспитанием стоит дороже всего золота мира и даже немножечко всех бриллиантов на короне матушки этой большой девочки.

А ведь впереди у меня ещё много битв, в которых нужно одержать победу. Но будут ли они, эти победы, такими же лёгкими?

Когда Наталья уже блестела чистотой, а волосы её, длинные и чуть вьющиеся на кончиках, пахли травами, которые я заваривала для ополаскивания, я одела девочку в длинное платье Вранки, подвязала его поясом, чтобы не волочилось по земле. И тут же в шатёр вбежал Свейн, возбуждённый, как разбуженный зимой медведь:

— Руда, Руда! Там скотина под ёлкой стоит!

— Что? — я даже не сразу поняла, о чём он толкует, переспросила: — Какая скотина? Наша? Как выбралась?

— Так в том и дело, что не наша! Баран там, козёл пятнистый и уродище это, похожее на твою Асель!

Улыбка сама заиграла на губах. Урурушечки! У нас есть самцы для овечек и козочек! И Асели жениха достали! Вот и подарочек на Новый год, счастья привалило!

8. Глава 8. Когда звёзды сошлись в правильном месте

Февраль, 20 число

Асель тяжело ступала по снегу, волоча ноги, и как всегда жаловалась:

— Сколько можно… Снег… Опять снег…

— Не бухти, животное, — буркнула я. — Ты о чём-нибудь радостном можешь поговорить?

— Радостное? Радостное ей подавай!

Верблюдица потрясла головой, задев еловую лапу, отчего на меня обрушился целый сугроб с дерева. Я взвизгнула, отскочила, разбудив Ярика, и он заплакал под плащом, пихая меня в грудь кулачками. Сердито бросив Асели:

— Ну вот, это ты виновата! — я закачала сыночка, успокаивая, и он, похныкав, всхлипнул и снова уснул.

— Я виновата! Конечно, я во всём виновата, — обиделась Асель и отвернулась от меня, встала посреди дороги. Как я ни старалась сдвинуть её с места, не получалось. Эту тушу и трактор бы не сдвинул. Не верблюд, а ослица упрямая!

— Пошли, Асель, — я устало отряхнула плащ от снега и потрепала животное по шее. — Замёрзнет Наталья, да и Пашке уже холодно становится.

— Побыстре-е-е, — проблеял чёрно-белый козёл Пашка, который был привязан за верблюдицей. — Ноги мё-ё-ёрзнут.