Мы с Гелей наладили и сообщение между двумя населёнными пунктами. До первого снега использовали волокуши, принцип которых изобрели я и Моки. Колёса не смогли сделать кустарным способом, хотя все примерно представляли, как нужно гнуть дерево. Однако волокуша получилась знатной. Мы одели полозья для саней в гусеницы, смонтированные из связанных между собой тонких ровных брёвнышек молодых деревьев. Получилось вполне прилично, по траве такая волокуша могла двигаться с нормальной скоростью при хорошей тяге лошади. А с наступлением зимы стало ещё легче.

— Пойдём наружу с детьми, — предложила я Геле. Её глаза вспыхнули ярким светом, осветившим девушку изнутри. Она спросила, затаив дыхание:

— Играть в снежки?

— Да-а! — рассмеялась я. — В снежки! И строить крепость!

— Руда… Ты самый лучший человек на свете! — призналась мне Геля и метнулась к сундуку — грубо сколоченному коробу, в котором хранились вещи. — Дети! Одеваться будем! Пойдём играть в снегу!

— Ярик! — позвала я сына. Он повернул ко мне головку, посмотрел широко открытыми глазами и заявил:

— Ма-ма-ма!

— Да! — умилилась я. — Пойдём играть в снежки!

Снаружи всё было белым-бело. Мягкий снег, морозец, ясное небо и блёклое солнце низко над горизонтом. Я запахнула плащ, подбитый белкой, и шагнула на протоптанную дорожку. Сзади заторопилась Геля:

— Руда, а где мы построим крепость?

— А вон там, за поселением!

Держа детей за руки, Геля посмотрела на меня блестящими глазами:

— Пошли!

— Пошли, — рассмеялась я.

Детям было удивительно видеть нас, благородных мамаш, лепивших снежки и пулявшихся ими со смехом. Зато они с удовольствием приняли участие в битве, и не только они! В тишине утра, в ярком снегу, не тронутом следами, пока мы носились, как малолетние дурочки, уворачиваясь от крепких ядрёных снарядов, нельзя было долго сохранить секрет. Но люди никак не могли понять, что мы делаем. Кто-то даже выкрикнул:

— Геля с Рудой дерутся!

Я подняла голову, поискала выдумщика и нашла. Быстро слепив снежок, запулила его в направлении Свейна, того самого блондина, который перенёс меня через реку в первый день знакомства с людьми поселения, закричала ему:

— Защищайся, воин!

Снежный ком попал ему прямо в грудь, и Свейн задохнулся, раскинул руки и от неожиданности плюхнулся на жопу в сугроб. Выражение его лица — растерянное до крайности — порадовало меня, и я расхохоталась, вызвав взрыв счастья Ярика. И тут же получила снегом в лицо. Это Генриетта, француженка из пятнадцатого века, которой исполнилось всего семнадцать, принялась швырять его горстями. Отплевавшись, я крикнула:

— Генриетта, ты не поняла смысла! Лепи шарик!

Через три минуты за шатрами на когда-то нетронутом белом поле завязалась жаркая баталия. Мужчины, бросив работу, включились в ряды воюющих, а мы с Гелей, защищая детей, отступили и принялись совещаться.

— По-моему, дело принимает нешуточный размах, — сказала она, отряхивая спину дочки от налипшего снега.

— И не говори, — ответила я. — Как мы их утихомирим теперь?

— Чаем, конечно, — невозмутимая советская девушка только плечами пожала. — Забава с утра пироги поставила, вот и пирогами тоже.

— Геля, а ты помнишь, какое сегодня число?

Календарь я вела без пропусков. Надо же как-то ориентироваться во времени. На шкуре лично рисовала чёрточки чернилами из красных ягод, непригодных для еды. Поэтому, какое сегодня число, знала чётко. А Геля с удивлением посмотрела на меня:

— Забыла.

— Сегодня ж Новый год! Тетёха ты моя!

— Точно, — покаялась тетёха. — Я что-то многое стала забывать…