Я тихо сказала:

— Асель, ложись.

Спешившись, обернулась к Ратмиру:

— У нас хватит еды, чтобы накормить всех в лагере?

— Поделимся, — буркнул мой муж. — Руда, ты думаешь, что оставаться здесь безопасно для нас?

— Мы должны им помочь, Ратмир. Странно, что первая жизнь бросила их здесь в таком положении! Она могла бы дать им больше средств, хотя бы зерно или саженцы… Но ничего не дала.

— Эти люди пугают меня, если честно.

— Просто они плохо живут. Мы дадим им поесть, а потом поможем советом и тем, что им потребуется.

— Смешная ты, Руда, — фыркнул Моки. — Наш вождь говорил: лучше научить сына удить рыбу, чем наловить и накормить его.

— Ай, знаю, — отмахнулась я и поискала глазами Кима. Он стоял у самого хорошо обустроенного шалаша, сложив руки на животе, и смиренно ждал меня. Я попросила мужа: — Накормите их, но чтобы всем поровну. А детям лучшее дайте.

И пошла к больной.

В шалаше чадил огонь в примитивном очаге. Я поморщилась, разгоняя дым, и присела у постели молодой женщины лет примерно двадцати пяти. У неё было тонкое изящное лицо, и я сразу поняла — это её светлость, аристократка, одухотворённая натура. Небось, наша аристократка из тех, кто страдает без чтения стихов и ничего не знает о ведении хозяйства…

Взяв женщину за запястье, машинально посчитала пульс. Не слишком быстрый и не очень размеренный. Явная аритмия. Больное сердце? Пока я тут видела только здоровых людей, если не считать аппендицита Ирмы.

— Как ты? — спросила, увидев дрогнувшие веки. Женщина открыла глаза и сфокусировала взгляд на моём лице. Слабая улыбка осенила её губы, её светлость сказала тихо:

— Пока жива.

— Что у тебя болит?

— Мне кажется, всё…

— А где больше?

— Живот…

Я откинула покрывало и увидела вздувшийся живот. Ой-ой, это совсем плохо… Очень плохо!

— Я осмотрю тебя, ты не против?

Женщина качнула головой из стороны в сторону. Видно было, что она согласна на всё, только бы боль прекратилась. Господи, только бы не рак! Только бы не что-то неизлечимое! Я уже натыкалась на такое в Златограде. Не хочу терять ещё одного пациента!

Задрала платье на светлости и добралась до кожи. Приложив ладони, увидела красную, горящую огнём матку, оранжевые всполохи по всей полости живота, увеличенные почки, печень. Да тут сепсисом попахивает! Что с ней случилось такое? С чего всё началось?

Мамочки…

Антисептик я уже нашла в этом лесу. Знала, что это маленькие белые цветы, крохотные, собранные в соцветья, которые теперь уже превратились в плотные шарики с семенами, а листья — длинные, похожие на дикий щавель — поникли и начали желтеть. Надо собрать листьев и давать пить отвар, чтобы вычистить всё внутри. Я обернулась к Киму, объяснила ему, что мне нужно, и вьетнамец выскочил из шалаша со скоростью молнии. А я всё водила ладонями по животу, чтобы найти источник воспаления и постараться убрать его. Матка, да, но что там такое, чего не может показать мой волшебный рентген?

Кровь?

Гной?

Я же не могу резать! Я не буду этого делать в таких условиях! Загублю женщину, мне этого не простят…

После недолгих раздумий решила устранить острое воспаление сразу — через камень. А там как получится, посмотрим.

Процесс ничем не отличался от прошлых раз. Сначала мне стало жарко, потом пробил озноб, потом красная пелена перед глазами застила белый свет, и я свалилась рядом с её светлостью в позе зародыша, чувствуя, как трепещет сердце, нагруженное лихорадкой по самые сто пятьдесят ударов в минуту…

И снова кто-то ухаживал за мной, давал пить, растирал руки, которые ломило, ноги, которые крутило судорогами. Снова камень помог побороть чужую болезнь, вынырнуть из мутного болота и надышаться чистым воздухом.