— Откуда знаешь? — спросил его мой князь. Индеец кивнул на деревья:

— Птицы. Я знаю.

— Ладно, хорошо. Пересечём луг и там посмотрим, — согласился Ратмир. — Руда, ты не устала? Как там мой сын?

Я отогнула край покрывала и показала ему сладко спящего Ярика. На верблюде ехать — не на лошади трястись! Держаться можно одной рукой, седло удобное, можно откинуться спиной на горб, аллюр у Асели ровный, не трясёт. Вот Ярик и спит, как ему положено!

Дядька Бусел подъехал ко мне и показал свою ложку на ладони:

— Глянь-ка, княгиня, а то я чевой-то сомневаюсь.

Я глянула. Черенок ложки был повёрнут к горе.

— Ну? Там север?

— То-то и оно, что непонятно, — ответил Бусел. — Едем по прямой, ну можа чутка скренули, а север всё на гору показывает!

Я взяда из его ладони ложку, положила на свою ладонь и попросила Асель:

— Иди вперёд, пожалуйста!

— Куда ты, Руда? — с досадой окликнул меня Ратмир и просто послал Резвого вслед за верблюдицей, не дожидаясь ответа. Так мы проехали порядка ста метров, и я сама убедилась, что черенок всегда следует за горой. Муж спросил, хмурясь: — Что нашла?

— Магнитную аномалию, — ответила рассеянно. Что у нас вызывает магнитные аномалии? Вроде бы залежи железной руды, так? Значит, они есть в этой горе. Значит, компас бесполезен.

Это я и сказала дядьке Буселу, когда вернулась, сопровождаемая Ратмиром, к маленькому каравану. Мужчина почесал в затылке и пожал плечами:

— Тогда только по памяти карту рисовать, княгиня.

— Ты справишься, Бусел, — усмехнулась я. — А к горе пошлём ребят. Кирка найдётся или что-нибудь похожее?

— К горе нельзя, — неожиданно отозвался Хосе, и я с удивлением взглянула на него.

— Почему нельзя?

— Гора — табу, — сплюнул он в мокрую траву и поднял лицо к небу: — Дождь закончился.

Машинально повторив его движение, я отметила, что капли из низких свинцовых облаков падали всё реже и реже. Спохватилась, спросила настойчиво:

— Почему табу? Почему нельзя? Кто запретил?

— Не пускает.

Я посмотрела на Моки, и он развёл руками:

— К горе не пускает. Боги решили, что гора — место запретное для человека!

— Боги! — фыркнула я. — Знал бы ты, Моки, как близко я общалась с богами… Поехали, посмотрим, кто там чего запретил!

— Нельзя! — испугался было индеец, но я громко сказала не только для него, но и для всех:

— МОЖНО!

И направила Асель прямо к горе, которая возвышалась над лугами и лесами вокруг. Я даже не слушала, раздастся ли сзади стук копыт или нет. Пойдут за мной, не пойдут… Не важно. Главное — гора. Там загадка, и я должна разгадать её.

Но через пару сотен метров не выдержала — обернулась.

Они все следовали за мной. Я возликовала. Всё же верные мои мужчины знают, что я всё делаю для их блага. А остальные решили, что лучше со мной, чем в одиночку в лесу.

Штош.

Поправив сына под покрывалом, я нагнулась вперёд, прислонившись к горбу Асель, и сказала ей:

— Иди прямо к горе, пожалуйста.

— Так иду, иду, — буркнула в ответ верблюдица, которой явно хотелось вернуться домой и прилечь на лужайке за шатрами, жуя свою жвачку. Я потрепала Асель по шее. Капризная, но выносливая, моя настоящая боевая верблюдица. С ней не страшно, она и волка отгонит, и первую жизнь напугает!

Первая жизнь…

О нет, это слишком натянуто! Не может первая жизнь жить возле горы. Хорошо, допустим, что она не такая уж бестелесная, как говорила, а пользуется цыганками, как передатчиком, потому что… Просто потому, что кончается на «у». Но первая жизнь никого не боится, ибо сильнее всех на этом свете и на потусторонних светах тоже. Зачем ей ставить какую-то преграду, если она просто может лишить сил или воли? Так она сделала с нами, когда отправила сюда. Так она сделала со мной, когда всучила камень-подвеску и послала далеко в прошлое — за Ратмиром.