— Между нами — уже давно, Руда, — ответила мне хозяйка поселения и так же, как и я, одними губами, выпила суп. Передав миску мужу через «стол», кивнула. Дархан слегка скривился, но исполнил ритуал, а потом сунул плошку Ратмиру. Мой любимый князь зыркнул всё ещё недоверчиво, но, посмотрев на меня, съел ложку супа.

Мир был заключён между поселением и нашей группой. Теперь можно расслабиться и покурить, то есть, поесть. Потом будут переговоры о месте, где мы поселимся, расчёты количества дерева и всего остального для постройки дома или шатров. Потом мы вернёмся домой, чтобы оповестить остальных. Потом мы с Ратмиром ляжем на наш матрас, набитый травой, обнимемся и всласть наговоримся о том, что видели в поселении, и о том, что пережили за этот день…

А пока можно расслабиться и, пока Ярик чмокает у груди, подумать о замысле первой жизни.

Зачем она собрала в этом месте столько разных и не похожих друг на друга людей из разных эпох? Как будто…

Мать моя женщина, я поняла, что мне напоминает поселение!

Коллекция. Коллекция живых людей.

4. Глава 4. Разведка боем

Октябрь, 1 число

Нога потёрлась о мою ногу, и я на миг размякла, прижимаясь к мужу спиной. Но тут же вспомнила — Ярик только недавно уснул! И осторожно спихнула ногу Ратмира с бедра:

— Ш-ш-ш, разбудишь!

— Любая… — горячий шёпот мужа в ухо вызвал во всём теле приятный озноб. — Хочу тебя!

— Маленький спит, Ратмир…

— Мы тихонечко!

— Не получится!

— А ты постарайся. Ну!

И нога снова скользнула вдоль бедра, щекоча волосками мою гладкую кожу.

Я вдохнула, выдохнула. Самой хотелось, но Ярик…

— Ратмир! Твоя сестра за пологом!

— Руда, не сопротивляйся, моя сестра будет только рада…

Сдалась.

Я сдалась сразу, практически без сопротивления. Муж развернул меня на спину и впился губами в мои губы. Счастье — безграничное женское счастье — обуяло меня в один момент, я даже не успела заметить когда именно, и стало так странно. Я мать и вдруг снова любимая, желанная женщина! Как будто смешалось всё в доме Облонских… Как будто я вернулась вспять, в то время, когда была ответственна только за свою судьбу, а не за маленькое существо, которое каждые три часа просыпается и просит сиську.

Ратмир задрал мою рубаху вверх, к шее, приник сам к той самой сиське, губами к моему соску, который я уже привыкла давать только Ярославу. В глубине души я стала той самой священной матерью, которой меня называли в поселении. А каково это — быть женщиной, любимой, женой? Я забыла.

В груди снова родилось затмение, как и каждый раз, когда возбуждение брало верх над смирением, и я выдохнула — громко, страстно, ярко! Закрыла рот ладонью, чтобы Забава или Могута за занавесью не услышали, а Ратмир не собирался щадить меня. Он завладел моим телом, как захватчик, как всегда, как любил это. Всем телом. Губами, грудями, лоном.

Он пил меня, как сладкое вино, ел меня, как вкусный пирожок. Наслаждался мною, как наслаждаются едой, компанией друзей, одиночеством. Ратмир любил меня так, словно это был наш первый раз, наш последний раз. А я отдавалась ему, как девственница отдаётся первому любовнику, как шлюха отдаётся любимому клиенту, как любовница отдаётся женатому в редкие случайные встречи…

Но как и каждый раз, когда я возбуждалась во время редких наших возможностей побыть вдвоём, проснулся Ярослав. Он замяукал, как голодный котёнок, и у меня сразу же пропало желание, задавленное материнским инстинктом. Я вывернулась из объятий Ратмира и потянулась к сыну, который корчился в пелёнках в своей люльке. Муж недовольно сморщился: