Хотя, может и знаю, что держало меня - природное упрямство, а еще – сильная воля выжить и уйти туда, где мачехи не будет. Это могло быть только замужество. О нем я мечтала, как о спасении и ждать его осталось не так и долго - пройдет всего год и брат станет искать для меня мужа, а может и уже присматривает. И потому его доброе отношение нынче, как никогда, было важно для меня. На сей раз я была настроена не дать оболгать себя. Все же мне уже пятнадцать с половиной лет, а не пять. Да вот только к такому я оказалась не готова.

- Не ждал от тебя такого, - повторил угрюмо брат и кивнул кому-то за моей спиной. Я успела только оглянуться и увидеть одну из мачехиных приживалок – самую верную и подлую. А сделать ничего не успела, опешила от неожиданности, потому что она резво подскочила и задрала обе моих рубашки – нижнюю и верхнюю, и взгляду брата открылись мои ноги почти доверху, все в синяках от щипков и тычков.

- Ой, люди добрые! А я же не верила чужим словам, считала злым наветом, а оно и вправду… – схватилась за сердце мачеха, - по рукам пошла - вся затискана да защипана! Да что ж это деется, светлый князь, да мы же с нее глаз не спускаем! Разве - ночью?! На конюшню бегает… а куда еще?

- На щеколду светлицу запираете, как бы я вышла? – пораженно выдохнула я и все же попыталась оправдаться: - Это же ваши служки синяков мне и наставили!

- Служки? Княжне? А ну-ка пойдем да глянем - где это ты щеколду видела?

И я поняла, что опять она будет права, потому что сейчас щеколду уже снимают, а то и заранее сняли. Я снова попробовала обелить себя в глазах брата, угрожающе прищуренных на меня:

- Я девица, зачем зря позорите?

- А вот мы и проверим. Завтра я повитуху вызову и узнаем.

Я замерла… задохнулась в ужасе. Вызовут и молчать не попросят. И пойдет слух, что княжну, всю захватанную и затисканную незнамо кем, проверяли на утрату девичьей чести. И не отмыться будет вовек, потому что даже если повитуха будет честная, слух пустят другие, верные мачехе. А она не откажется, что вызывали, если кто спросит. И я взглянула в глаза брату – разве он этого не понимает?

- Государь…? – в отчаянии потянулась я к нему – поверь же мне, хоть разочек поверь!

- На сей раз обойдемся Старцем. Но за мужа вылетишь, как только годы подойдут, а до тех пор из терема - ни ногой, только с бабами, да под обе руки, - отрезал брат.

От души отлегло - поверил… первый раз не пошел у нее на поводу. И я позволила себе чуток понаглеть, вдруг он и с этим согласится:

- Прошу, Саур! Приставь еще и стражника, пускай сторожит меня вместе с бабами, - просила я о защите. Стражник не даст обижать меня, при нем не станут цепляться и придираться к мелочам.

- Совсем стыд потеряла, - в ужасе протянула мачеха, прижимая пышные щеки руками, - сама же и просит мужика к себе.

Но как было не попытаться? Брат сегодня был добр, как никогда.

- Все! – отрезал он, тихо закипая и постепенно переходя на крик: - Через седмицу синяки проверю. Если найду - велю до смерти пороть тех дур, что приставлены к ней. Хоть спите вместе, хоть в нужнике вместе приседайте, а чтобы чиста была! Не доглядите – казню! Страшной мукой казню! Все во-он! – ревел брат.

Не так уж и добр… Подхватив в ужасе рубашки, я бросилась за дверь.

3. Глава 2

Мигом слетела по боковым переходам на первый, хозяйственный уровень терема и забилась под лестницу, давясь слезами от обиды и злости. Не на кого-то, а на себя злилась – опять не смогла доказать и отстоять свою правоту. Да что же это такое?! До каких же пор я буду так слаба и беспомощна перед ней? Сжавшись в темном углу, затряслась от плача. Молча, тихо, чтобы не услыхали и не наказали еще и за это. Последнее время я так редко плакала, что уже и забыла насколько легче становится на душе, когда ее омывает слезами, унося горечь. А тут разом накрыло…