- Ты гля, какие! Варягов на город навели? – и стиснул кулаки.

- Мужика мого с чугунки уволили! Все из-за истуканов их глиняных! – провизжал из задних рядов бабий голос.

- Мироеды! Лавке нашей, табачной, от них одни убытки! – подхватил тощий приказчик в обсыпанном махоркой сюртуке.

- Шо, всё скурили? – удивился веселый голос.

- Свою напротив открыли. – насупился приказчик.

Секретарь Карпаса вложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. На миг наступила тишина. Полицмейстер налился гневной красотой и уже открыл рот для ора…

Двери склада резко распахнулись и оттуда, явно получив пинка под зад, вылетел Гунькин. Огляделся, щурясь на осеннее солнце… и увидел полицмейстера.

И ринулся к нему с распростертыми объятиями, пронзительно вопя:

- Ваше благородие, какое счастье, что вы здесь! Объясните же им, что это не я налетчикам про склад рассказал! А то они не верят, в Петербург писать грозятся, прямиком в Правление! А я тут вовсе не при чем – я же только вам! Больше никому, только вам! – и он с разбегу пал полицмейстеру на грудь. Увидел Лаппо-Данилевского и еще радостнее заорал. – И вам!

Иван Яковлевич торопливо отвернулся, делая вид, что не слышит.

- Отпустите меня, сударь! – полицмейстер отпихнул Гунькина. – Я вас знать не знаю!

- Что значит… не знаете? – Гунькин замер, растопырив разведенные для объятий руки и гневно воззрился на полицмейстера. – Я ж к вам вчера приходил? Приходил! Про ценные бумаги, которые у господина Карпаса ночью будут, говорил? Говорил! Просил, чтобы вы людей своих прислали? Просил! А больше я никому, ни полслова, только вам! Да скажите же им об этом! А то ведь меня и впрямь по их письму уволят! А я ни в чем не виноват! Только как лучше хотел!

- И что же, господин Карпас? Пришли к вам люди от Ждана Геннадьевича? – сквозь вдруг наступившую тишину вкрадчиво поинтересовались за спиной.

Красный, как перезрелый помидор, полицмейстер обернулся… позади, легко покачивая тростью, стоял самый ненавистный для него человек в городе. Наглый выскочка, плебей, пролезший в дворянство, ничтожный парвеню, возомнивший себя начальством! А позади него возвышалась объемистая фигура губернатора, и взгляд у того был весьма недобрым.

- Мое почтение, ваше превосходительство господин губернатор, ваше высокоблагородие господин начальник департамента! – Карпас солидно поклонился. – Посетили нас некие люди, да… Попытались у меня саквояж с ценными бумагами отобрать. Оружием угрожали. Двоих из них мои работники задержали, как я и имел честь сообщить в отправленной вам записке. Готовы передать их в ваши руки, в надежде на правосудие. - он кивнул, дверь склада снова распахнулась. За веревку, как водят купленную на рынке козу, охранник склада вывел двоих – тощего высокого мужика в драных портках и длинном, не по размеру, пиджаке, и его мелкого приятеля. Связанные общей верёвкой, они шли мелкими, семенящими шажками, мелкий плаксиво куксился, а тощий кидал по сторонам мрачные ненавидящие взгляды.

- Городовой! – не повышая голоса, окликнул Меркулов.

- Тута я, ваше высокоблагородие! – откликнулся торопливый голос с неприятным причмокиванием. – А ну, рррразойдись! - из всколыхнувшейся толпы, едва не спотыкаясь от усердия, вывалился городовой. И вытянулся во фрунт перед Меркуловым.

Тот окинул неодобрительным взглядом его несколько неуклюжую фигуру в плохо подогнанном мундире и махнул в сторону налетчиков:

- Обоих в участок! Там разберемся!

- Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – раздувая грудь, рявкнул городовой и перехватив веревку из рук складского охранника, потянул налетчиков за собой. – Шевелись, канальи!