– Лейтенант Сеймас другой, отец, – только и смогла выдавить Эмма, чувствуя, как новый приступ тошноты сжал желудок.

– Другой? Другой?! – взвился еще больше мужчина. – Чем он отличается от остальных?

– Он… он хорошо ко мне относится. И он хочет серьезных отношений, а не сиюминутной интрижки. – Девушка едва сдерживала дрожь, и новая волна жара проявилась на едва просохшей коже потом.

– Очнись, Эмма! Он такой же, как все! Спит со шлюхами и не заводит никаких отношений. Никаких! А тебе он это говорит, только чтобы уложить разок под себя. И думаешь, ты его интересуешь на самом деле? Считаешь, такой, как он, вдруг волшебным образом поменял свои предпочтения и решил с женщин, с легкостью, по первому требованию раздвигающих ноги и выполняющих все его извращенные фантазии, переключиться на тебя? Я мужчина, и я тебе говорю, что так не бывает!

О господи, Эмма и не знала до сих пор, что слова могут так больно ранить. И особенно мучительно было это слышать от того, кому доверяешь всю жизнь, от кого даже в голову не приходит защищаться.

– Они все, каждый из них, ненавидят меня, потому что я ставлю их на место и держу в узде столько лет, – продолжал вбивать огромные гвозди прямиком в сердце девушки подполковник. – И, переспав с тобой, сделав из тебя подстилку для себя и остальных, он лишь желает поквитаться со мной. Ударить по самому уязвимому, потому что по-другому не достать. Он дурит тебе голову, чтобы потом демонстративно унизить. Он знает, что сделает мне этим больно, а ты сама для него не больше, чем просто средство. У этих созданий нет сердца!

– Это не так! – Горло Эммы сжалось, и слезы обиды и унижения подступили к глазам. Никогда раньше она не плакала перед отцом. Но сейчас сдержаться просто не могла. Уж слишком уязвима была сейчас душа, наивно открывшаяся навстречу теплу неожиданного счастья. А сейчас ее словно швырнули в жидкий азот.

– Это так! У него нет никаких чувств к тебе! – Голос Лейна неожиданно дрогнул и смягчился: – Я вижу, что это причиняет тебе боль, но лучше лишиться иллюзий сейчас, чем горько раскаиваться позже.

Отец шагнул ближе к Эмме и скупым движением провел по мокрой щеке девушки, пожалуй, впервые желая подарить ей нечто вроде утешающей ласки. Когда-то Эмма, наверное, замерла бы от счастья, впитывая прикосновение без остатка, но прямо сейчас девушка не готова была принять эту жалость и отшатнулась.

– Я не верю! – впервые она решилась повысить голос, упрямо глядя на отца. – Простите меня, отец, но вы не можете знать всего.

– К сожалению, или к счастью, могу. Я не имею права тебя посвящать в такое, но раз уж моих слов для тебя недостаточно, то скажу. Твой лейтенант Сеймас пишет еженедельные отчеты о тебе в научный отдел. И знаешь, о чем они? О том, проявляешь ли ты сексуальный интерес к мужчинам вокруг себя или нет. Говоря простым языком, он наблюдает по заданию, собираешься ли ты лечь в чью-то постель. Как думаешь, мужчина, увлеченный тобой на самом деле, мог бы делать подобное?

Эмма отшатнулась и оперлась о стену, потому что ноги неожиданно ослабли.

– Нет! Этого не может быть, – шокированно прошептала она.

– Может, девочка, может. – Лицо мужчины стало печальным и жутко усталым, а голос зазвучал нотками обреченности. – Ты очень многого не знаешь, что творится вокруг тебя, и не видишь всей картины. Не зря я не хотел, чтобы ты переезжала на базу. Тянул до последнего. Знал, что как только окажешься там, эти гребаные ученые вцепятся в тебя как питбули.

Вздохнув, подполковник опустился в кресло, и плечи его сгорбились.