- Я правильно понимаю, что ты хотела получить от бабушки информацию о ком-то? – продолжает допытываться Макс.

- Да. О своем деде. Мне почему-то кажется, что он в курсе происходящего. По отдельным обмолвкам в разговорах, по намекам. В детстве я не придавала этому значения, но сейчас…

- Понятно. И где он живет?

Я задумчиво смотрю на Макса. Нет, я ему доверяю, но осторожность не повредит.

- Мы сейчас туда поедем, и ты все узнаешь, - уклончиво отвечаю я.

Макс улыбается и кивает, признавая мое право на таинственность.

8. ГЛАВА 8. Старый дом

Наш дом, где я жила с родителями, машет мне издалека ветками давно отцветшей сирени, свешивающейся из-за забора. Макс расплачивается с таксистом, и мы выходим, стараясь не обращать внимания на машину, которая словно в раздумье остановилась метров в пятидесяти позади нас.

- Пасут, - констатирует Макс. Я молча киваю.

Мы направляемся к дому с голубыми крашенными стенами и облупившимися белыми наличниками. У меня привычно щемит сердце.

Когда родители погибли, меня забрала бабушка. Дед, как я уже говорила, не явился даже на похороны. И обида на него стала окончательной и обжалованью уже не подлежала.

Я почти каждый день после школы прибегала в наш дом. Там меня и находила бабушка: рыдающую в обнимку с маминым халатом или свернувшуюся на родительской кровати. Бабушка старалась не сердиться, хотя я только позже осознала, чего ей стоило сдерживаться. Она в одиночку переживала смерть единственной дочери, тянула работу, которую не могла бросить (ведь ей теперь надо было меня растить), да еще и моталась почти каждый день после работы на другой конец города, чтобы отыскать и утешить сироту. Через некоторое время она догадалась перевести меня в школу рядом со своим домом, и побеги прекратились. Но я еще долго в выходные приезжала в пустой дом родителей, доставала ключ из-за желоба на стене и бродила по кладбищенски молчащим комнатам.

Через год после смерти родителей бабушка решилась продать наш дом: денег на нормальную жизнь катастрофически не хватало. Я узнала об этом утром перед школой: подслушала случайно разговор бабушки с соседкой. В школу я шла с пылающим сердцем, со второго урока сбежала.

Когда бабушка открыла калитку нашего дома, ведя покупателей, она увидела меня, стоящую на крыльце с палкой в руках.

- Не отдам! – сказала я, и по моему взгляду бабушка поняла, что это не пустая угроза.

Пожалуй, я в первый раз дала ей такой жесткий отпор. Позже мы так и жили – в вечном противостоянии, характер на характер, сила воли на силу воли. Притерлись: я научилась поступать по-своему, втайне от бабушки, а она - делать вид, что ничего не замечает. Родительский дом стоял заброшенный, ветшая и требуя постоянных мелких починок, вызывая ворчание бабушки на глупое расточительство.

Когда я закончила учиться, передо мной замаячила перспектива вернуться в бабушкин дом, но мне, вкусившей вкус свободы, этого крайне не хотелось, и я стала думать, что делать. Родительский дом принадлежал мне, но ездить оттуда на работу было слишком далеко, да и вести такое хозяйство мне, одинокой девушке, было не с руки, поэтому я, скрепя сердце, решилась с ним расстаться.

Это было чертовски тяжело. Дом снился мне несколько дней подряд: полный родных призраков, со стенами, на которых были брызги детского счастья, и я просыпалась в слезах, цепляясь за дорогие тени из моих снов.

Я приезжала в дом и по нескольку часов ходила из комнаты в комнату, гладила стены, разбирала вещи, которые надо было выкинуть или раздать. Каждую мелочь, принадлежащая родителям, я окунала в боль моего сердца. Я разговаривал с домом, плакала и прощалась, извинялась перед ним и снова плакала. Я говорила ему, что он, как и человек, не должен жить прошлым, не должен быть сиротой, что ему надо искать новых жильцов, которые принесут в дом радость и счастье. Наверное, со стороны я выглядела сумасшедшей: разве можно говорить с домом? Но я все говорила и говорила, обсуждая каждый предмет, с которым расставалась, вычерпывая из своей памяти остатки воспоминаний. Я просила дом не злиться на меня, не сниться больше, потому что я устала и от этих воспоминаний, и от этих снов. Прошлое тянуло ко мне дрожащие руки, но ударить по ним я не находила в себе сил.