Потом стали приезжать покупатели. Я поставила цену выше по рынку, словно надеясь отпугнуть этим кого-то.

Помню, как приехала одна пара: пожилой мужчина с женой. Приехали на дорогой машине и почти сразу сказали, что их все устраивает: очень уж место им понравилось. Начали ходить по участку, уже планируя, что они здесь построят.

- Так, ну дом под снос. Деревья в конце участка спилим.

- Конечно, спилим. И выкорчуем. Они нам не нужны. Дом вон там построим. А здесь будет парковка… А там…

Я слушала, и мне казалось, что они собираются снести не мой дом, а все мое прошлое. Выкорчевать не деревья, а мое сердце. Но я не выдала себя ни одним жестом, ни одним движением мускула. Только попросила неделю отсрочки. Якобы, чтобы привести в порядок документы. Не знаю, на что я надеялась и что бы я сделала, если бы неделя закончилась, и ничего бы не изменилось. Но появились они.

Они пришли облачным тусклым утром, но на их лицах было такое предвкушение праздника, что даже мой домишко, казалось, заиграл красками. Мать, отец, сын и маленькая дочь.

Они трогали руками печь и восхищались. Они залазили на чердак и восхищались. Они гладили ветки сирени и радовались. Открывали и закрывали скрипучие двери и веселились.

- Смотрите: березки! – кричали они, перебивая друг друга. – Тут надо сделать беседку. Будет изумительно.

- Папа, а в этих зарослях у меня будет шалаш.

- А здесь же раньше был огород? Надо привести в порядок.

- Рябинка! Какая прелесть! Осенью повесим здесь кормушку для птиц!

- Надо подновить и покрасить наличники! Они такие красивые. Настоящий раритет. И карниз надо поменять. Знаю знакомого резчика, который увлекается стариной.

- Смотри, какой вид из окна!

«Говорите, говорите еще!» - хотелось мне закричать. Я отворачивалась и украдкой вытирала слезы, стараясь не выдать себя. А потом скинула цену, боясь, что им не хватит денег, и они уйдут, передумав. Увидела ошеломленные лица, и тут уже не выдержала и заплакала. А вместе со слезами стала рассказывать, как я жила в этом доме с родителями.

Что ж. Они въехали туда. Все вместе, вшестером. У них еще была собака и старый кот. И еще мы с ними подружились. Каждый месяц Светлана и Николай зазывали меня в гости на пироги, и мне неудобно было отказываться. Меня словно купили как часть этого дома, как дерево, которое не поднималась рука спилить. Каждый раз я боялась, что перемены больно ранят меня, но произошло обратное: я радовалась всем подновлениям. Дом помолодел, а сад расцвел. Возможно, так действовало на них счастье?

Мой старый дом еще снился мне. И снились родители в нем. Но в этих снах родители выглядели умиротворенными. Дом казался высоким, просторным, но уютным. После этих снов я просыпалась отдохнувшая и со светлым послевкусием.

- Нам далеко ехать, и нужна машина, - объясняю я Максу, открывая калитку своего… нет, уже несколько месяцев как не своего дома.

- Лиза! – радуется и удивляется мне Светлана.

У нее разгоряченное от готовки лицо. В доме пахнет сдобой. Людвиг – большая московская сторожевая – подходит ко мне, разметая хвостом все за собой. Я присаживаюсь на корточки и треплю его добродушную мордаху.

- Это Макс, - комментирую я.

- Ты же должна только через три недели приехать. Или я что спутала?

- Нет, Свет, тут у меня форсмажор. Надо машину забрать.

- А-а! Так ты бери. Только Колька же хотел тебе масло поменять. А он еще не почесался даже.

Муж Светы автомеханик. Когда мы подписывали документы, он отвел меня в сторону и, набычившись, потребовал, чтобы со всеми ремонтами я ездила только к нему. Я приняла его помощь, и увидела, как Николай посветлел лицом. Есть люди, которых распирает благодарность, и они не могут успокоиться, пока не отдадут вдесятеро больше.