Захрустел песок. Сердце бросилось к горлу, словно спасающееся от огня животное. Ян обернулся, готовый к жутким откровениям, но это был Иржи, всего лишь Иржи. «Я едва не закричал, – подумал Ян, – едва не закричал от звука шагов».

Луч фонарика Иржи рыскал по стене за гробами.

Ян вернулся взглядом к лампе. Когда ее зажгли? Час, день, несколько веков назад?

Кто зажег?

«Тот, кто лежал в одиннадцатом гробу. Тварь с челюстями-капканом. Вампир».

Эта мысль парализовала Яна. Абсурдная, нелепая, но невероятно сильная. Она приковывала к себе, точно выплывший из кромешного мрака алый глаз. Она пугала.

Ян уже не думал о золоте. Единственным сокровищем в этом затхлом царстве, подсвеченном желтым дыханием масла, была его собственная жизнь. Следовало прислушаться к заикающемуся страху и убраться отсюда, как Лукаш.

– Иржи… – Ян повернулся, но там, где минуту назад стоял напарник, никого не было.

Иржи исчез. Включенный фонарик лежал на полу, луч света упирался в гранит и растекался пятном, словно открывал потаенный лаз, в который нырнул Иржи.

Пустой склеп. Никого.

Никого, кроме мертвых существ в гробах.

Мертвых?

Страх не отступал – усиливался. Оцепенение болезненно отзывалось в мышцах.

Иржи только что стоял у стены, а теперь – его нет. Иржи – лампа – пустота. Светодиодный фонарик на полу. В вязком воздухе плыла многовековая пыль. Иржи не мог беззвучно проскочить мимо, для этого у парня не было ни времени, ни возможности. И он ни за что не оставил бы свой фонарик – с мощной поворотной фарой и массивным корпусом.

Ян ощущал смерть, ее тяжелое присутствие. Разумеется, в этом следовало винить клыкастых мертвецов с золотыми серьгами: они воспринимались скорее спящими хозяевами склепа, чем его жуткими экспонатами. Они олицетворяли зло. Не тайну, не легенду, не приключение – а именно зло. А для романтизации смерти Яну следовало скинуть лет двадцать и превратиться в подростка.

Он сделал шаг к фонарю Иржи. По коротким волосам пробежал холодный ветерок. Сквозняк? В склепе?

Ян задыхался в респираторе, в догадках, отвратительных в своей невозможности. В висках стучала кровь. Чтобы спугнуть выморочную тишину, застывшее беззвучие, он кашлянул, и звук лениво отскочил от гладких плит.

На черных гробах были вырезаны имена.

Главное – не перейти границу нормальности. Любые вещь и событие имеют логическое объяснение.

Имели – до этого дня.

Граница нормальности. Не пытаться связать одно зло с другим. Легко сказать, особенно если думать о старинном еврейском квартале, что неподалеку от строительной площадки, о средневековых кошмарах – детских телах с разорванными шеями, убитых и обескровленных молоденьких девушках, – о причине изгнания евреев из Праги…

Ян обошел пустой гроб, проклиная смрадное дыхание легенд, большую часть времени маскирующихся под забавные сказки. Ботинок раздавил череп мертвой крысы, противно хрустнуло, и желудок Яна качнулся, как ржавый маятник. Парень поспешил убрать ногу с шерстяной кочки, но наступил на другую крысу. Снова хрустнуло. В рот попала кислая струйка рвоты.

Куда, ко всем чертям, делся Иржи?

Ян попытался отбросить глупые мысли, придушить страх. Глубоко задышал через клапан фильтрующей полумаски, крепче сжал фонарик. В его движениях появилась тихая решимость.

Круг света, яркий и неподвижный, рисуемый фонариком Иржи на черной стене, состоял из двух частей. Правая половинка была меньше левой и словно глубже въелась в гранит.

Ян подступил к тому месту, где в последний раз видел напарника, присмотрелся и разгадал тайну несимметричного круга.