«Видели бы пацаны…»

Обуви не было. Ну да, с ней сложнее попасть в размер, к тому же три дня на ногах. Значит, при своих. Стас посмотрел на мокасины, кивнул, задернул шторку и стал раздеваться.

На стене напротив боксов нашлась инструкция на русском. Стас положил сумку со своими вещами в свободную ячейку, закрыл дверцу, кинул в монетоприемник девять кругляшей по двадцать крон – плата за трое суток, повернул и вытащил ключ. Ничего сложного.

– Можете оставить ключ от ячейки мне, – предложила Тереза, когда он закончил с боксом. – Мы отметим это в договоре.

Она сидела за столиком у входа в камеру хранения, готовила бумаги. Кажется, она распустила волосы, но Стас не был уверен: не запоминать людей он умел лучше всего. «Какого цвета у меня туфли? Не смотри!» – снова раздался в голове голос Кати, но Стас сделал вид, что не слышит.

Роберт сидел на стуле с другой стороны стола, но поднялся, чтобы уступить место.

– Спасибо, – сказал Стас.

Тереза рассматривала его, не в силах сдержать улыбку, таящуюся в уголках глаз.

– Извините. Комплект одежды формируют в…

– Все в порядке, – отмахнулся Стас.

Так и было. Почти. Если принять за порядок последний год его жизни. В черной воронке депрессии, покрытой налетом бессмысленности, розовый пиджак смотрелся безобидным развлечением.

– Так что с ключом? – спросила девушка-организатор.

– Оставлю вам.

– Хорошо. – Тереза поставила на бланке галочку, положила ключ от ячейки в зип-пакет и провела пальцами по застежке; пакет она прищелкнула степлером к листу бумаги. – Садитесь, читайте.

Стас понял, что по-прежнему стоит рядом со смущенно улыбающимся Робертом (в новых тряпках на бродягу походил скорее Стас) и мнет рукой торчащую из кармана пиджака оранжевую шапку. Сел и придвинул к себе бланки.

Мобильник, кошелек с наличкой, копия паспорта, карта Праги и фотоаппарат остались в боксе вместе с одеждой. Паспорт и пластиковая карточка – в сейфе отеля. Гол как сокол в розовом пиджаке.

Однако помимо нижнего белья, носков и мокасин он прихватил с собой кое-что еще.

– Вот. – Стас достал из кармана блокнот со вставленной в выборку ручкой. – Контрабанда.

Тереза кивнула:

– Могли бы и не показывать.

– Ну… это честно.

– Похвально.

«Ты хотела сказать: глупо».

– Мы ведь никого не обыскиваем, – сказала девушка. – Все сугубо добровольно. Обычно прячут мобильные, ну и, конечно, деньги, чтобы купить памятный сувенир именно из такого тура, хотя эти безделушки ничем не отличаются от других.

«Воспоминаниями, – подумал Стас, – они отличаются воспоминаниями, привязкой к ним». А еще он подумал: «Памятный сувенир – это плеоназм, дублирование смысла». А еще: «Хватит редактировать речь других».

– Ладно, где надо подписать?

– Вы уже изучили?

Документы всегда читала Катя.

– Можно и так сказать.

– Подпишите здесь и здесь.

– Увидимся через три дня, в десять, на том же месте: я буду ждать у камер хранения. Stastnou cestu![6]

Император ждал меня в личном кабинете. На крупных губах Рудольфа II играла легкая улыбка, но главным доказательством его благоприятного расположения духа была лежащая на краю стола «Monas Hyeroglyphica»[7]. Именно эту книгу я посвятил, а позже, по приезде в Пресбург, подарил Максимилиану II – а теперь вот стою перед его старшим сыном, императором Германии. На столе невысокой стопкой возвышались мои письма с просьбами об аудиенции. Тоже хороший знак.

Но давайте я сначала представлюсь и расскажу о себе – рано или поздно не удержусь – и о том, как попал в кабинет императора.

Джон Ди. Можете звать меня доктор Ди. Или Алхимик. Или любым другим именем.