Олег стремительно удалился из светлицы, сердито хлопнув дверью.

Ода в отчаянии опустилась на скамью и разрыдалась.

…Вечером этого же дня Святослав пригласил Олега сыграть с ним в тавлеи[45] и заодно потолковать о том, к чему великий князь давно стремился и о чём не смог договориться с братом Всеволодом.

За окном хлестал проливной дождь. На исходе был октябрь.

Отец и сын сидели за столом друг против друга, неторопливо двигая по клетчатой доске чёрно-белые фигурки из слоновой кости. Столь же неторопливо текла их беседа.

– Я решил перевести Владимира с Волыни в Туров, поближе к Киеву, – начал Святослав. – Это на тот случай, ежели князь полоцкий отважится разорять земли киевские, покуда я буду пребывать с полками в дальней стороне. Владимир при своей воинственности сможет дать достойный отпор Всеславу. А ты как мыслишь, сын?

Олег уже знал о намерении отца по весне двинуть войско в Болгарию, поэтому ответил искренне:

– По-моему, тебе лучше взять Владимира с собой, ибо с ним надёжнее стоять в сече против любого врага. А земли киевские и Борис может постеречь, ему это даже сподручнее будет, ведь он свой стол княжеский держит в Вышгороде. От Вышгорода до Киева ближе, чем от Турова.

– Так-то оно так, – согласился Святослав, – но я намерен взять Бориса с собой в поход. Можешь мне поверить, из Бориса ратоборец вырастет не хуже, чем из Владимира. Он уже сейчас верховодит конницей так, что залюбуешься.

– Этому я охотно верю, – улыбнулся Олег, который имел возможность видеть своего двоюродного брата в сражении с половцами.

– Я бы и Владимира взял в поход, да не могу рисковать его головой, ведь он любимый сын у брата моего Всеволода, – продолжил Святослав. – Пусть уж брат мой и сын его Владимир постерегут Русь от вражеских вторжений до моего возвращения из Болгарии.

Олег удивлённо посмотрел на отца.

– Ты что же, хочешь воевать в Болгарии без Всеволода Ярославича? Это неразумно, отец. Всеволод Ярославич свой человек для ромеев, ведь дочь его Мария недавно вошла в императорскую семью. Кто, как не он, сумеет при случае договориться с ромеями, падкими на коварство. Всеволод Ярославич живо распутает все их хитрости, не поддастся на их обман. Ведь ромеи ныне добры с нами, поскольку сами слабы, а как одолеют ромеи сельджуков и воспрянут с новой силой, то враз отплатят нам злом за добро. Такое уже бывало.

– Бывало… – Святослав покивал головой, сделав ход белым ферзём. – Токмо я не ради ромейской выгоды поведу полки к Дунаю, а для того, чтобы Русь навсегда закрепила за собой дунайские земли. Всеволод не поддерживает мой замысел, не желая ссориться с ромеями, поэтому он будет лишь мешать мне в Болгарии.

Размах отцовских замыслов одновременно восхитил и озадачил Олега.

Хоть и слаба ныне держава ромеев, однако недооценивать её военную мощь никак нельзя. Испокон веку Византия противостоит вражеским нашествиям с Востока и Запада. Византийский флот когда-то спалил негасимым греческим огнём флотилии арабов, дошедших до Царьграда. От этого же страшного огня почти полностью погиб русский флот, посланный на Царьград Ярославом Мудрым. Быстроходных византийских дромонов[46] боятся и норманны, и берберы, и генуэзцы… Войско ромеев по своей выучке и вооружению ничуть не слабее западных рыцарей. Неудачи ромеев последних лет в Италии и Азии во многом объясняются распрями среди самих византийцев и изменами наёмных военачальников.

Всё это Олег постарался втолковать отцу, но тот лишь небрежно махнул рукой, заявив, что им продумано наперёд любое развитие событий.