Выбравшись из лязгающей железом сумятицы ближнего боя, Олег отдышался и примерил в руке рукоять булатного меча, поданного ему верным слугой Бокшей.

– Поостерёгся бы ты, княже, – проговорил Бокша, помогая Олегу сесть в седло. – Не лезь на рожон-то. Чехи – это не половцы. Глазом моргнуть не успеешь, как снесут голову с плеч.

– Что же мне за спинами дружинников отсиживаться! – проворчал Олег, отпихнув Бокшу сапогом. – Я – князь, а не мужик обозный!

Олег вновь ринулся туда, где вовсю кипела яростная кровавая сеча. Он увидел полотнище чешского знамени сквозь мелькающие и скрещивающиеся над головами воинов мечи, и в нём вдруг пробудилось непреодолимое желание повалить вражеский стяг. Это непременно должно ободрить русичей, для чехов же это будет позором.

Чешские витязи распознали в Олеге князя по его шлему с серебряной насечкой и по богатому панцирю, они рвались к нему, чтобы сразить или пленить русского князя. Одного чешского рыцаря с чёрным пером на шлеме Олегу удалось выбить из седла, другого – смертельно ранить, поразив его мечом в шею. В сумятице сражения Олег вдруг оказался один в окружении врагов: все его дружинники, находившиеся рядом, были убиты. Оставшиеся без седоков кони испуганно метались из стороны в сторону, стараясь вырваться из страшной кровавой круговерти.

Никогда ранее Олегу не доводилось в одиночку отбиваться от стольких врагов, закованных в прочные латы. Он отражал щитом удары мечей и топоров, уворачивался от нацеленных в него копий, рубил и колол сам. Конь под Олегом крутился волчком, повинуясь ударам шпор.

Олег позабыл про свой страх, про вражеское знамя, целиком захваченный неравной схваткой, свирепея от мысли, что ещё немного – и он погибнет, как лось, обложенный голодными волками. Олегов щит от сильного удара топора раскололся надвое, панцирь на нём выдержал уже не один удар копья, а меч в руке Олега стал красен от крови сражённых им врагов. Чешские рыцари уже не пытались пленить Олега, оценив по достоинству его безумную храбрость. Они взяли Олега в плотное кольцо, намереваясь прикончить его, изнемогающего от усталости и ран.

Внезапно круг врагов разорвался, рядом с Олегом оказался Регнвальд и ещё трое ростовских дружинников. Меч Регнвальда был подобен молнии, чехи старались держаться поодаль от варяга после того, как тот сразил могучего чешского воеводу и его оруженосца.

Натиск чехов заметно ослабел, словно что-то надломилось в том яростном порыве, с каким конники Вратислава начинали атаку. Вскоре чехи и вовсе подались назад.

В преследовании врагов Олег не участвовал. У него вдруг закружилась голова, и он стал валиться с седла, не понимая, что с ним происходит. Чьи-то сильные заботливые руки подхватили Олега и уложили на траву. Олег закашлялся, ощутив во рту солёный привкус крови. Его мутило от внезапной слабости, у него тряслись руки. Закрыв глаза, Олег расслышал, как Регнвальд отдаёт кому-то приказ вынести его с поля битвы.

«Неужели я смертельно ранен?» – подумал Олег перед тем, как потерять сознание.

Придя в себя, Олег обнаружил, что с него сняты доспехи и над ним хлопочет рыжебородый лекарь Петрила, перевязывая ему правую руку повыше локтя.

– Очнулся, соколик! – радостно заулыбался Петрила. Он окликнул челядинца: – Эй, Бокша, иди сюда. Жив твой князь!

Олег увидел над собой озабоченное лицо Бокши.

– Эх, княже! – покачал головой слуга. – Ну и напугал ты меня! Принесли тебя всего залитого кровью. Я уж думал, не сносить мне головы за то, что не уберёг тебя…

– Где рать Вратислава? – тихо спросил Олег.