Хитрый Перенег и после взятия Градеца ни словом не обмолвился полякам про обнаруженный русичами подземный ход. По его приказу несколько сотен русских ратников перед самым рассветом подогнали плоты к западной стене, омываемой водами Одры, чтобы польские воеводы полагали, будто русичи именно таким способом проникли в город.

Олегу и Владимиру Перенег сказал:

– Кто знает, может, в недалёком будущем нам придётся отбивать Градец уже у поляков. Тогда сей подземный ход станет достойным ответом на польское коварство, от коего мы можем пострадать.

Перенег не стал возражать, когда Владислав объявил о своём намерении разместить в Градеце польский гарнизон.

– У нас с чехами идёт давний спор из-за этого города, – добавил Владислав.

От Градеца польско-русское войско двинулось лесными дорогами к городу Оломоуцу, что стоял на реке Мораве. Правителем Оломоуца был Оттон Красивый, брат Вратислава.

Во время одного из дневных переходов, когда отряды огибали высокую, поросшую елями гору, на её вершине вдруг заклубился густой чёрный дым.

– Это гора Добенин, – молвил Дыглош Перенегу. – На её вершине постоянно находятся чешские дозорные. Можно не сомневаться, этот дым увидят в Оломоуце и ближних к нему городах. Теперь нам не избежать встречи с ратью князя Вратислава.

Проходя по землям Моравии, польские воины безжалостно разоряли усадьбы чешской знати, жгли деревни и мельницы. В неволю поляки забирали прежде всего детей, девушек и молодых женщин. На возы грузили всё, что имело хоть какую-то ценность: от медных подсвечников до скаток грубого крестьянского полотна.

Чем ближе к Оломоуцу подходило польско-русское войско, тем чаще поляки платили кровью за свою жестокость и алчность. Небольшие чешские отряды внезапно появлялись из лесов и нападали на грабителей, когда те меньше всего этого ожидали. Теперь польские рыцари не осмеливались далеко отходить от своего основного воинства.

Русским ратникам Перенег строго-настрого запретил участвовать в грабежах, поясняя, что за помощь, оказанную в войне с чехами, польский князь и так заплатит им из своей казны.

На подходе к Оломоуцу конные дозоры донесли, что впереди стоит войско Вратислава.

Поляки и русичи принялись на ходу перестраиваться в боевой порядок. Центр и левый фланг Владислав уступил своим союзникам, польские конные и пешие отряды собрались на правом фланге.

Лес остался позади. Вокруг расстилалась холмистая равнина, местами изрезанная неглубокими оврагами и руслами пересохших речек, некогда впадавших в Мораву, до которой было рукой подать.

Вот на вершинах дальних холмов показались знамёна и множество торчащих кверху копий. Заблестели на солнце шлемы и щиты далёкого войска, перекрывшего обе дороги, ведущие к Оломоуцу.

Олег придержал коня, прикрыв глаза ладонью от слепящих лучей солнца. Вражеское войско показалось ему не просто большим, но огромным.

Многочисленность чехов и моравов стала особенно заметна, едва рать Вратислава двинулась с холмов на равнину. Пешие отряды чехов двигались в шахматном порядке. Конные колонны, сверкая латами, мчались по пологим склонам, обгоняя пехоту и занимая место на флангах.

– Не меньше тридцати тысяч, – проговорил Перенег, вглядываясь в чешское войско. Он посмотрел на Олега и Владимира: – Ну, други мои, пойдёте с конными полками, а я пешую рать возглавлю. Далеко вперёд не зарывайтесь. Помните, Вратислав смел и коварен. Коль мой стяг падёт, тогда воевода Никифор главенство примет. С Богом!

Владимир возглавил конные сотни волынян, киевлян и переяславцев. Олег – ростово-суздальскую дружину и черниговцев.