Сделаю вид, что ничего не было. Что я никогда не мечтала о Данте. Что я никогда не соглашалась на свидание.

А неудачный первый секс — это просто плохой сон, который уже закончился.

Да, это самое лучшее…

— Так ты заболела? Предупредить преподавателей?

— Нет… Не надо. Просто отравилась чем – то, — Одним подонком. – Но мне уже легче.

Встаю с кровати. Иду в душ, но высушить волосы не успеваю. Да и не хочется. Как и красится или подбирать красивую одежду. Так что иду сдавать курсовую с мокрой головой и мерзким ощущением, что все всё знают. Все и правда смотрят, но лишь потому что так выглядеть я себе никогда не позволяла… А теперь словно плевать. Я даже в зеркало на себя смотреть не могу.

— Ты и правда бледная. – заботливая Ася, прижимает ладонь к моей щеке. Лбу… Я максимально вжимаюсь в нее, словно это может спасти меня от удивленных взглядов. Словно это может спасти меня от него… Данте. Он уже рядом. Я чувствую его каждой клеточкой, которая дрожит от страха и омерзения. Я не хочу с ним разговаривать, я даже видеть его не могу. Меня парализует, когда он подходит слишком близко, общается со своим другом Егором, а смотрит прямо на меня. Краем глаза замечаю, что он выглядит как всегда с иголочки, смеется, болтает, делает вид, что ничего в его жизни не произошло. А так и есть…Подумаешь изнасиловал. Сколько еще было таких вот девушек как я… Может я зря не пошла в полицию? Может я смогла бы обезвредить опасного маньяка? Надо просто выяснить… Сколько было таких как я. Он все ближе. Нас отделяют всего пара человек. Я почти чувствую запах его кожи, в котором меня вчера он почти искупал, как в грязи.

Хочется вцепиться в его лицо, стереть эту мерзкую улыбку с его губ, но меньше всего мне нужно, чтобы кто – то узнал, что произошло. Судя по всему, пока никто не в курсе. А значит Данте оставил вчерашние фотографии себе… Остается надеяться, что он взял что хотел и теперь забудем о моем существовании…

— Ольховская, что это с тобой? — врезается в сознание его насмешливый голос. Черт…. — Голова мокрая, лицо без макияжа, вид такой словно ты из помойки вылезла. Отравилась что ли?

— Сибирской рыбой. Мерзкая такая была, красивая снаружи, но гнилая внутри.

Решаюсь поднять взгляд, пока все обмениваются историями своих отравлений, сочувствуют мне. Смотрю Данте прямо в глаза. Его взгляд темнеет, а жевалки двигаются на острых скулах. Он шагает ко мне, но меня спасает преподаватель…

— Заходим, не толкаемся.

Хочу пройти поскорее, за Асей, но этот гад стискивает мою руку выше локтя, сжимая до боли…

— Отвали, Распутин!

— Не ори… Сначала обсудим твой крысиный поступок.

— Мой крысиный? Ты не попутал?

— Сейчас ты расскажешь, что не звонила моему отцу? Или, что не взяла у него денег? А еще строила из себя невинную овцу. Я ж почти виноватым себя почувствовал. Может даже извиниться хотел, предложить отношения…

— Что за чушь?! Это не правда!

— Не звонила моему отцу? – дергает меня к себе, а я лишь молюсь, чтобы никто не увидел нас вот так, нос к носу.

— Звонила, да, но денег я не брала.

— Расскажи это святому Бергману, который верит в твою непорочность, я вчера лично убедился, что ты такая же как все… — он все ближе и ближе подтаскивает меня к себе, коротко на губы, дрожащие смотрит.

Мне плюнуть в его лицо хочется, но и так слишком много внимания привлекли.

— Люба, Данте привет, — голос Максима, всегда тихий и спокойный прерывает истязание. Рука еще в захвате, но уже не больно.

— Здорово Бергман. Галстук бабуля выбирала? — ядовито усмехается, потом поворачивается ко мне. – Нам еще есть, о чем поговорить, Ольховская.