Наше уединение разбивает Нил, ставя на стол поднос с соком и бутылкой воды. Скорее всего, он видел наш поцелуй и слышал признание Дана, при этом среагировал совершенно спокойно, что даёт мне маленький шанс на мирное разрешение конфликта.

- Как ты, Машунь? – он садиться на корточки рядом с головой, проводит рукой по волосам, заправляя непослушную прядь за ухо.

- Лучше, - мой голос сиплый, отрихтованный наждаком. – Просто нужно поесть.

- Я закажу, - подрывается Дан. – Пиццу, суши?

    От его предложения подступает тошнота. Морщусь, начинаю глубоко дышать и закрываю глаза.

- Её тошнит от рыбы, - ворчит Нил, а мне становиться очень хорошо. Он запомнил такую незначительную мелочь, и от этого вдвойне приятно.

    Нил берёт телефон, изучает меню и заказывает еду. Я не спрашиваю, что он заказал, полностью полагаясь на его вкус.

- Через сорок минут привезут, - он с нежностью смотрит на меня. – Во сколько тебе нужно быть дома?

- Самое позднее в десять вечера, - улыбаюсь от его заботы. – Позже отец перевернёт весь город.

- Малыш. Тебе двадцать один год, а ты всё под крылышком у отца, - недовольно высказывается Дан, поднимаясь и отходя к окну.

- Угомонись, Дан, - обрывает тираду Нил, помогая мне сесть и протягивая апельсиновый сок.

    Заказ привозят раньше, через тридцать минут. От запаха, исходящего из контейнеров, набирается полный рот слюны. Самой даже становится неудобно от реакции урчащего желудка на присутствие еды. Нил не даёт мне встать, подхватывает на руки и несёт в столовую, с которой связано много нескромных воспоминаний.

    Передо мной на столе появляется полезное меню. Крем-суп из цветной капусты со сливками, курица, тушёная с морковью и кабачками, овощной салат, заправленный сметаной. От этого изобилия кружится голова. Перед глазами стоят сосиски, проглоченные мной на обед, и желудок солидарно отвечает беее.

    За ужином ребята рассказывают о себе. В их общении чувствуется напряжение, но они стараются не расстраивать меня. К основному разговору мы не спешим переходить, оттягивая признание сложной ситуации.

    Звонок от мамы разрушает семейную, но непрочную идиллию. Я шикаю на мужчин, зажима трубку рукой и отвечаю на вызов.

- Да, мам, - откашливаюсь, прочищая сдавившее спазмом горло.

- Где тебя носит? Отец уже волнуется, - мама говорит спокойно, но нотки недовольства прорываются через сеть.

- У Аришки засиделась, - вру, и от этого неудобно перед близнецами. – Скоро поеду домой.

- Не задерживайся сильно. Постарайся успеть до темноты.

    Мама скидывает вызов, а мне стыдно поднять глаза. Не могу до сих пор разбить скорлупу и вылезти из родительского яйца, а тут собралась присвоить сразу двоих мужиков.

- Мне пора возвращаться домой, - поднимаюсь из-за стола и слышу недовольное покашливание Дана.

- Мы тебя отвезём, - Нил присоединяется ко мне и с укором смотрит на брата.

    Весь путь в машине стоит тяжёлая тишина. Дан играет желваками от злости, Нил следит за дорогой, иногда поднимая глаза на зеркало заднего вида, я судорожно подбираю слова, способные донести до них мой отказ выбирать.

    Мы приезжаем к дому слишком быстро, и я не успеваю выстроить свой монолог. Нил останавливается, глушит двигатель и разворачивается ко мне.

- Иди сюда, - проговаривает одними губами, и я заворожённо двигаюсь вперёд, сползая на край сидения.

    Он приближается, не отрывая потемневшего взгляда от меня, протягивает руку, гладит по щеке и оставляет лёгкий поцелуй на губах. Я замираю, боюсь сделать вдох и получаю поцелуй Дана, чуть жарче, чуть сильнее. Шок от их поведения приливает к лицу, забивая дыхание и лишая кислорода. Делаю болезненный вдох, затем второй, переходя на учащённые глотки воздуха.