Стол кристально чист, пол убран, все поверхности трижды вымыты. Плита сияет. Словно только-только поступила из магазина.

Слышу, как щелкает кнопка чайника. Вздрагиваю, тянусь к любимой чашке, но не могу взять, потому что руки дрожат. Концентрация потеряна. В голове творится какая-то неразбериха из мыслей и эмоций.

«Ты же хочешь его? Возьми. Он твой» — шепчет внутренний голос, подозрительно похожий на Лазаревский.

Трясу головой в попытке прогнать туман и судорожно ищу среди банок нужную чайную композицию. Бергамот обязательно разбудит меня. Его аромат выветрит из головы алкогольные пары вместе с дурацкими фантазиями.

— Ань, я в ванную.

Да что ты будешь делать!

Теперь я представляю Лазарева голым.

«Чай, нам срочно нужен чай».

— Угу.

— А мне какой гель для душа взять? — невинно интересуется проходимец.

— Любой, — мычу, но не смотрю на него.

Вдруг он уже разделся?

— Нет, я так не могу. А если возьму не тот? Или перепутаю банки, а ты потом мне голову открутишь за шампунь, который стоит кучу денег.

— Я и так ее откручу! — огрызаюсь в ответ и кидаю на замершего в дверях Лазарева гневный взгляд.

Стоит в синей рубашке навыпуск и черных джинсах. Бесстыдно водит указательным пальцем по краю отглаженного ворота.

Будто задумался над чем-то. Даже смотрит куда-то сквозь меня. Волосы в очаровательном беспорядке: слегка вьются, образуют красивые волны. Лежать так, словно Лазарев минуту назад вышел из салона.

Сдерживаю желание зарыться в золотистые пряди пальцами. Коснуться губами щеки, прочертить ими линию твердой челюсти и подхватить мочку уха. Потом сжать зубами до крика. Поймать протяжный вдох в поцелуе.

Пока бирюзовая гладь радужек не потемнеет от жажды.

Хочу, хочу! Сильно!

— Чего встал?! — неудовлетворенно рычу на вздрогнувшего Лазарева и обмахиваюсь полотенцем. — Мойся Кирюшкиным шампунем, который без слезок!

Он выгибает бровь, а я цыкаю и разворачиваюсь обратно к чайнику. Меня колотит от страсти, которую некуда деть.

Вспоминаю, куда засунула розовенькую игрушку для взрослых. Кто-то из бывших подружек подогнал в шутку на день рождения пару лет назад, и вот пришло ее время. Пора расчехлять агрегат, чтобы утихомирить гормоны.

Интересно, а батарейки есть в запасе? И почему меня так колбасит? Лазарев подсыпал возбудитель в вино?

— Вишневый возьму! — слышу голос вдалеке, затем раздается щелчок замка.

Выдыхаю, прижимаю ладонь к животу, трясу головой. Тянусь к чайнику и завариваю чайные листья. Их аромат немного приводит в чувство, и я почти сразу ощущаю стыд за собственное состояние.

У меня, блядь, сын спит через стенку. А я думаю о всяких пошлостях.

«Недотраханная пьяная идиотка. Лучше бы Кирилла проверила», — сурово бурчит в голове совесть.

Оставляю чай доходить до нужной кондиции и плетусь в спальню сына. Почти не сомневаюсь, что Лазарев все сделал правильно. В прошлый раз он уложил Кирилла легко и непринужденно, как будто четыре года его жизни так делал.

В комнате темно, горка из одеяла неподвижна. Выдыхаю, прикрываю аккуратно дверь и поворачиваюсь.

— Блядь!

— Не кричи, — Лазарев прикладывает палец к губам. — Я полотенце не нашел.

— Синее. — шикаю на него, а сама отодвигаюсь.

Чем ближе к нему, тем опаснее.

— Оно там одно. Моими микробами вытираться будешь?

Идиотская недошутка немного сглаживает острые углы и разряжает атмосферу. Меня постепенно отпускает состояние гипнотического возбуждения. Остается выпить чай, чтобы окончательно прийти в норму.

— Под зеркалом в навесной тумбе отодвинь дверцу справа. Найдешь стопку свежих полотенец, — отвечаю, наконец, и шагаю обратно на кухню.