– Блядь, вчера с Дюзом нажрались!..

Дальше, что-либо услышать стало невозможно. Кто-то смеялся, и все говорили одновременно. Ася вглядывалась в новые лица. Мальчишки небритые, мохнорылые, у некоторых длинные, крашенные в мерзкий желтый цвет, челки. Все в стремных куртках. На лацканах странные значки – алюминиевые кружочки без всякого принта. На кружочках следы наждачной бумаги, то есть рисунки тщательно удалялись. Наверное, какой-то протест…

Девочки в широких пальто на гигантских пуговицах, из-под воротников вязаные «трубы», все в одинаковых нейлоновых сапожках красного цвета.

Между тем, разговор скатился снова к загадочным «люберецким». Авторитетный юноша, который «с Дюзом нажрался», утверждал, что «будут все тусовки» и, что неизвестно еще приедут или нет эти люберецкие, их ждут целую неделю. Еще из обрывков разговора Ася узнала, что друзей Макса зовут Ляпой и Смитом. Красивый мальчик с красным лицом – Дюз. Он мало разговаривал и совсем не улыбался, ему было плохо.

– Ладно, мы к Циркулю. Не прощаемся.

Макс, Ляпа и Смит пошли дальше. На Невском проспекте вспыхнули уличные фонари, витрины налились электрическим светом. Казалось, искусственный свет только сгущал темноту сумерек. Думская улица была аккуратно заставлена одинаковыми смешными автомобильчиками с круглыми фарами. Просто и элегантно, подумала Ася, разглядывая улицу, не помойка, как сейчас.

Аркаду Гостиного двора совсем было не видно из-за деревьев и огромных портретов стариков с медалями. Ася уже по привычке встрепенулась и напрягла зрение – здесь, между деревьями, что-то происходило.

Молодые мужчины кучковались по два – три человека, дурковали, один изображал обезьяну, что-то рассказывая, чуть согнув колени и делая руками колесо. Все они были в ярких пижонских куртках, явно сшитых не в этой стране. У некоторых на плечах спортивные сумки. Они, как-то резко отличались от толпы и компании на скамейке. Ася слышала:

– Что ищем?

Или:

– Что нужно?

Одежда всегда внушает уважение, а в эти времена, вероятно, еще и некую власть. Это было заметно по наглым, упитанным мордам.

– Кто эти люди, и что тут происходит?

– Пятак. Коммерция, деловые люди.

– Это они развалили СССР?

Рустик засмеялся.

– Не знаю…

Его рассмешил гневно-визгливый тон вопроса, Ася прониклась всем происходящим. Это прекрасно.

На углу Невского и Литейного, четверо решительных парней, остановили компанию Макса.

– С какой тусовки?

Ляпа, что-то промямлил в ответ. Самый высокий сказал, что все собираются на «маяке». И что сегодня, наверняка, «опять никого не будет»…

Ася любовалась ими, эта четверка выглядела одинаково вызывающе – в длинных пальто, кожаных перчатках с обрезанными пальцами, у высокого на лбу шерстяная повязка.

Взгляд выхватил огромную витрину «Гастронома» за их спинами. Народу битком, женщины с лицами бульдогов стучали по клавишам грудастых кассовых аппаратов. Кабинки с кассиршами, в сиянии электрических факелов, возвышались над извилистой очередью. Но самое интересное, было внизу. Бабуля в синем халате огромной шваброй толкала сугробы мокрых опилок неизвестно куда. Пол становился чистым, правда, ненадолго, в нем даже несколько секунд отсвечивала хрустальная люстра. Потом снова, как капли чернил, следы мечущихся покупателей…

От созерцания Асю отвлекли радостные вопли друзей. Видимая реальность опрокинулась, куда-то вбок и снова выровнялась. Парни в польтах пропали. Что такое? Махач начался? Да нет же! Водка в «Гастрономе»! Друзья выворачивали карманы на мраморный подоконник, быстрее, один в кассу, другой в отдел. Водка вполне может резко закончится, так же, как и появилась.