— Ну-ка! — Элли охнула от восхищения, наклонилась еще ниже, потянулась рукой…

И тут что-то тяжелое упало ей на спину, навалилось на шею, а потом приподняло и швырнуло о землю, вышибая дух.

В глазах потемнело, и Элли первый раз в своей интересной и богатой на приключения жизни потеряла сознание (тот случай, когда она отравилась фиалковым вином, не в счет!).

***

Возвращаться в мир живых было неприятно. Почему-то очень сводило руки. И пить хотелось.

У Элли несколько секунд ушло на то, чтобы понять — руки болят, потому что они связаны за спиной. Запястья плотно примотаны к локтям — не двинешься, хоть и не больно.

А еще до Элли дошло, что она лежит лицом вниз все в том же лесу, только теперь перекинутая через упавший еловый ствол, и мимо ее носа деловито шагают муравьи. Гусеницу вон потащили. Толстую.

Мало того, позади шуршит кто-то покрупнее муравья и позвякивает содержимым сумки. Сумки самой Элли.

— Что тут творится? Какого демона?! А ну пусти меня! Ах ты ж…

— Хмм…

Голос у неизвестного врага был низкий и хрипатый, словно не говорил, а каменюки в горле перетирал.

Элли замерла, ожидая, что дальше, но больше ничего не происходило. Она продолжала лежать поперек бревна и наблюдать за муравьями, а неизвестно кто продолжал что-то делать там, позади.

И самое кошмарное, что Элли не могла этого кого-то увидеть.

Логика, конечно, подсказывала, что это та самая тварь из хибары на прогалине. Но воображение было куда сильнее и радостно нарисовало, во-первых, отряд бандитов, которые славились тем, что раздевали своих жертв до костей в прямом смысле слова. Вторым почему-то медведя, хотя за косолапыми вроде не водилось свою добычу связывать. Третьим мерещилась и вовсе какая-то дохло-воскресшая могильная хтонь из детских сказок. С зубами. Острыми.

— А ну развяжи немедленно! Пусти! Что тебе нужно? — снова потребовала Элли. — Я тут не одна, за мной сейчас придут! Нападать на безоружную женщину!

В ответ прокашлялись, но развязывать и не подумали.

Лежать так вот — задом кверху — было очень неудобно и унизительно. И чуточку страшновато.

Страх пока, как самый бывалый охотник, только выглядывал из своей лежки, выпустив для начала злость и возмущение на разведку. Однако внутри жила твердая уверенность — она выпутается.

Элли злилась.

Она ерзала на бревне, пытаясь перевернуться, но никак не выходило: ноги не доставали до земли и не получалось найти опору, а колени скользили по гладкому дереву, с которого от старости обвалилась кора.

Вот же проклятье! Наверняка это сатир, тварюга рогатая! Скотина! Сволочь! Козел! Подкрался сзади и…

А зачем сатиру нападать на Элли, которая просто мимо шла? Вернее, мимо сидела в засаде?

И браслет. Элли же видела браслет!

7. 7.

Проклятый Лес, проклятые козлоногие твари, проклятое место! А!..

Сатир обыграл ее, как ребенка! Как неопытного подростка разводят в карты старожилы в таверне.

Сначала притворился, что не замечает, а потом, увидев, какую ловушку задумала Элли, — выставил свой капкан.

И ап!

А она попалась, как куренок. Хуже, как полная идиотка!

— Я же ничего не сделала! Слушай, а может, договоримся? Я же не со злом пришла, — Элли начала работать языком, так как именно этот орган неоднократно выручал ее из мест, куда сама Элли по причине наличия этого же языка влезала. — Отстала от торгового обоза. Мы в герцогство везли ткани, там у них ярмарка в начале лета. Цирков много приезжает, им ткани на шатры нужны. Проснулась — а они уже уехали. Я и решила дорогу срезать. Просто заплутала у вас в лесу. Бурелом, темно. Вижу — просвет. Обрадовалась. Дай, думаю, гляну, что там, может, конец леса? Умаялась, заснула у дерева. Проснулась, холодно, сыро, гляжу — в траве что-то блестит…