— А почему я не могу его задать? — игнорируя собственное быстро бьющиеся сердце, спросила я. — Хотелось бы сразу прояснить этот момент. Неделя? Две? Месяц? Через сколько времени ты снова решишь, что пора нас бросить?

— Ты не имеешь права меня судить! — в маминых глазах моментально вспыхнула злость. — Папа твой чепуху тебе всякую обо мне рассказал, а ты дура малолетняя сразу же и поверила. Во взрослую решила со мной поиграть?

— Нет, — удивительным для самой себя спокойным тоном ответила я. — Я уже стала взрослой, мама.

— Наличие груди не делает тебя еще взрослой, — заявила она и подошла ко мне.

Я наконец-то отпустила спинку стула и затаив дыхание, заглянула матери прямо в глаза. С такого небольшого расстояния смотреть на нее было… странно. Я видела раздражение и возмущение. Видела в черных зрачках свое отражение. Мы действительно был с мамой очень похожи, но в то же время оставались совершенно разными.

— Снежана, отстань от нее, — снова послышался за моей спиной безэмоциональный голос Кости.

На какое-то время я вообще забыла, что он всё еще находился здесь. Рядом со мной. С нами.

— А ты сюда вообще не вмешивайся. Когда своих родишь, воспитаешь, тогда мы и поговорим, — мама зыркнула на Костю, затем снова посмотрела на меня. — Лучше иди к себе, иначе…

— Что? — мне едва удалось проглотить ироничный злой смешок. — Отругаешь? Поставишь в угол? Ты так ничего и не поняла. Сначала сделала всем больно своим побегом. Теперь делаешь больно своим возвращением.

— Я тебя хоть раз ударила? Унизила? Чем это я тебе конкретно сделала больно? — крылья маминого носа угрожающе раздулись.

— Своим поведением, — выдавила я из себя.

Мать замахнулась, чтобы ударить меня. Я инстинктивно вжала голову плечи, приготовившись к боли, но ее не последовало. Костя вовремя перехватил мамину руку.

— Марш в свою комнату, — недовольно бросил он и посмотрел на меня так, что возражать совсем не хотелось. — Снежана, ты сейчас охренеть как не права.

— А кто ты такой, чтобы судить? — возмутилась мама и высвободила из захвата свою руку.

— Никто. Но бить ее я тебе не позволю.

Я быстро вытерла набежавшие на глаза слезы и поторопилась выйти из кухни. На пороге дома в этот момент возник папа.

11. Одиннадцать.

Из кухни начали доноситься крики. Сначала разговор между матерью и отцом просто развивался на повышенных тонах, затем стремительно перерос в скандал. Отсиживаться за закрытыми дверями своей спальни я отказалась и решила хоть как-то повлиять на ситуацию. Но меня никто слушать не стал, просто снова выставили за порог кухни. Это было слишком унизительно. На секунду я снова почувствовала себя той маленькой девочкой, с мнением которой никто из взрослых не собирался считаться.

Мать оскорбляла отца, он же пытался ее урезонить. Но разве это возможно? Не припомню, чтобы раньше папе удалось хотя бы раз взять ситуацию под свой жесткий контроль. Беспокойно покусывая подушечку на большом пальце, я ходила туда-сюда по гостиной и никак не могла найти себе места. Мне просто хотелось, чтобы всё это поскорей прекратилось.

Я изо всех сил старалась взять себя в руки и подавить внутреннюю панику, но ничего не получилось. Вытерев тыльной стороной ладони слезы, которые упрямо продолжали скользить по щекам, я пулей вылетела из дома.

Над поселком сгустились сумерки. Понемногу начало загораться уличное освещение. Схватив велосипед, я выкатила его со двора, села и просто поехала вперед. Я понимала, что моя попытка скрыться от проблем ничем не поможет и ничего не решит. Но она хотя бы могла мне дать небольшую передышку. Дом, в который я всегда возвращалась с радостью, за каких-то пару часов превратился для меня в ад.