И он замирает, чувствует меня. Хватается сильнее, стискивая в объятиях, держит, будто боится потерять. Его шёпот на неизвестном мне языке такой тихий, слова полны надрыва, нежности и ласки. И я начинаю видеть.

Как слепой видит руками, так же и я – мои пальцы словно передают мне видение, во мраке вспыхивают рисунок плоти того, кто меня обнимает, утешает, греет. Я точно знаю, что он хочет именно этого. Нет, не причинить мне боль или вред, он трепетно нежен и это сильное тело, ощущаю, а потом вижу каждый изгиб сильного тела, там где прикасаюсь, расходится рисунком, словно чешуя, светится золотом и серебром, полная магией, питая меня саму, отдавая в меня не только эту уверенность, что мне ничего не грозит рядом с ним, но и обжигающее желание, от которого внутренности завязываются в тугой узел. Никогда-никогда не было внутри такой тяги, что страшно.

Я сама обнимаю его, сама… И наконец вижу глаза — яркие зелёные, переходящие в золотой, вертикальные зрачок, становится круглым, потом снова меняется. Это завораживает, а он снова приникает ко мне губами, снова целует так, что перестаю ощущать себя. Хватаюсь, сама, сама… боги… стон вырывается из груди и…

Я просыпаюсь.

Открыв глаза, пытаюсь справиться с подступившей ко мне паникой. Задыхаюсь от жара внутри, того, которым наполнил меня сон. И только когда удаётся вздохнуть нормально несколько раз, обвожу глазам вокруг – изба. Добротная, светлая, обстановка самая простая. Мужская. Когда я проснулась я решила, что я в своей избушке на курьих ножках, точнее покосившемся домике бабы Маши, а вот то, что со мной случилось это тоже сон. Но подожди, Кириана! Что с тобой случилось?

Теперь я начинаю задыхаться от того, что ничего не понимаю, страх парализует до основания. Пытаюсь привести мысли в порядок, но ничего не получается – проклятье!

— Тиш-ше! – слышу шипение. — Дыш-ш-ши, крас-савица! А то чуть не замёрзла, а теперь задыхаться реш-шила?

Чтоб меня – уж!

Пытаюсь найти его, пробегаю глазами по себе, а он:

— А ну, – превозмогаю отсутствие воздуха, прохрипела, потому что этот гаденыш… — вылезай оттуда, Йохан!

Готовилась к тому, что он будет сейчас воображать, возмущаться или поучать меня. Бурчать недовольно. Но он выбирается с моей груди, неохотно, но притихший, эти его глазки бусинки, такие даже не знаю – что я там могу в них увидеть? Мой славный фамильяр планировал устроиться вокруг моей шеи, но не тут-то было, схватила его без лишних церемоний.

— Эй, – возмутился-таки он.

— Никаких «эй», – проговорила с угрозой и возмущением, почти кинула его на лежанку, на которой сама лежела только что. Соскочила с неё, под ногами плошка с чем-то вроде похлёбки. Ругнулась и отступила, чтобы не опрокинуть её и чтобы быть подальше от своего странного, чтоб ему, и опасного фамильяра.

Понимала, что мы не вот в том мире, в котором я была последние несколько лун. Другое, совсем другое место и здесь есть магия. Она иная, не такая с которой я росла, сроднилась за свою долгую жизнь. Но тем не менее магия — пальцы приятно покалывало, я прислушалась к себе, стараясь закрыть мысли от этого засранца-фамильяра.

— Плохой с-с-сон прис-снился? – спросил он, внимательно всматриваясь в меня, лез в голову опять.

Я мотнула головой.

— А сейчас, ты скажешь мне, где мы, что ты со мной сделал, и что вообще происходит? – угрожающе сотрясала в воздухе пальцем по направлению гада с лапами и внезапно… присмотрелась – гребнем на спине. Что за?

— Ус-с-спокойся, – попросил он, тоном этим своим королевским.

— Успокоиться? – подошла к столу, схватила с него ещё одну плошку, пустую и кинула в сторону фамильяра своего диковинного.