Его спасала математика. Два плюс два будет четыре. Дважды два тоже четыре. Четырежды четыре это шестнадцать. Шестнадцать умножить на шестнадцать это двести пятьдесят шесть. Математика не подводила. Прочная и надежная, она вставала стеной между ним и враждебным миром.

Он знал, что нужно выбираться. Знал, что время ускользает.. Вокруг пахло сыростью, где-то далеко светило солнце, а он сидел в подвале и ничего не мог сделать.

На твердом земляном полу лежала изъеденная мышами циновка. Мышей он здесь не встречал. Бедняжки, видимо, окончательно отчаялись и ушли в более хлебные места. В подвале он был один. За дверью из железного дерева простирался длинный коридор, за ним маленькая комнатушка, еще один коридор, лестница и где-то там, бесконечно далеко, кипела и бурлила жизнь. Начинал закипать и он.

Злился он редко, предпочитая перенаправлять злость в конструктивное русло, но сейчас чувствовал, как внутри поднимается волна ярости. Все лучше, чем бесконечная тревога. Тревожиться он устал.

Тихонько насвистывая, он раз за разом перебирал в голове варианты. Планы побега становились все более фантастичными с каждым днем. Все разумные идеи уже отжили свое. Ни одна не сработала. Радовало, что его хотя бы кормили. Ну, разумеется, он же нужен живым. Убивать его было бы глупо и недальновидно, а значит, свою тарелку холодной слизкой каши он получит.

А чем питается она? Не думать об этом он не мог. Слишком хорошо помнил, в каком состоянии старый дом и что там есть.

– Эй! Долго собираешься меня тут держать? – крикнул он. – Твоя тактика переговоров несколько грубовата, не находишь? Мне нужно домой!