Намахнули.

— Значит так, завтракать, это как хочешь, — тётя Ира поставила на стол новую порцию котлет, — а обедать и ужинать — это чтобы к нам, ясно?

— Ага! Ты ему ещё распорядок дня выпиши! Тоже мне, прапор нашлась! Оставь пацана в покое, имеет право! У него же сейчас самый смак начнётся: пьянки-гулянки, девочки-припевочки... — подмигнул.

И тут же получил полотенцем по лысине.

— Хоть бы при ребёнке-то постеснялся! Дань, а ты не слушай его! Кушай!

— Кушай... Он тебе что, резиновый? Ты ему лучше с собой собери! И котлет, и щей в банку налей!

— И правда! — подскочила тётя Ира. — У меня ж такие щи, Дань, ты же знаешь!

Минут через сорок Данила с дядей Серёгой вышли во двор. Дядька неспешно выкурил сигаретку и кивнул:

— Пойдём.

Первое, что бросилось в глаза в гараже — это новенькая блестящая «пятнаха» серебристый металлик.

— Кирюхина, — хлопнул её по капоту дядя Серёга. — Сам купил.

— Да ладно… На стипендию что ли?

— Да какая там стипендия, копейки! Просто иногда за бугор на шабашки ездит, а там баксами платят. Прошлой зимой почти два месяца в Китае прожил, потом по весне ещё в Турцию мотались, а приехал — сразу тачку купил. Сейчас, вот, вернётся, тоже что-нибудь привезёт. Надеюсь.

— Через две недели, говорите, вернётся?

— Угу. Так, где тут они у меня... — полез по банкам с железками. — Мать гордится им, конечно, а я, если честно, всё равно думаю, что нормальный мужик не должен по сцене скакать. Нормальный мужик — он же, как фура... Так, я что-то не понял, — почесал в затылке, — а куда я их сунул-то? А! Точно! — Полез в жестяной ящик, висящий на стене. — Мужик, говорю, он как фура: главное в нём не красивая кабина, а надёжная ходовая. Ну и что, что рожей вышел? Ну и что, что данные? Талант, эта, как её... экспрессия, артистичность... Тьфу! Да если бы я, как он, скакал вместо того, чтобы делом заниматься, не было бы у них сейчас ни дома этого, ни машины, ни нового телевизора. Ничего бы не было! И всё, что у них есть — это исключительно благодаря моему трудовому геморрою. Так и запиши!

— Так вы же говорите, он сам купил?

—  Сам... Вот, держи, — протянул Даниле массивную связку ключей. — Больше назанимал, если честно. Но отдаёт-то, угадай, кто? — Выдержал красноречивую паузу. — Вот то-то! Сам он, ага...

Стоило пальцам коснуться потемневшего железа, мгновенно нахлынули воспоминания. Сердце тоскливо сжалось.

— Дядь Серёг, как же так случилось-то? Ну, с батей? В голове не укладывается.

— Так бывает, — нахмурился дядя Серёга. — Это жизнь. К тому же, бухал он в последнее время. Ты о себе лучше думай, как будешь теперь. У тебя категория-то какая? На большегрузах можешь? А то, давай, может, устрою тебя корешу в напарники на бензовозку?

— А чего он забухал-то, дядь Серёг? За ним, вроде, особо не водилось.

— А я знаю? Может, с бабой не клеилось, может, просто вожжа под хвост попала.

— Я чёт вообще ничего не понимаю... Как вы не знаете, вы же с ним друганами были? Брата́ми друг друга называли, полжизни в рейсы вместе ходили?

— Да не работали мы с ним уже года полтора как! И я в другую контору подался, и он... Да чего там говорить! — Махнул рукой. — Не осталось у нас с ним ничего общего, понимаешь? Разошлись дорожки. Так тоже бывает. Жизнь!

Данила ошарашенно молчал. Для него дружба отца и дяди Серёги была эталоном, с самого рождения на неё смотрел, по её образцу и с Киреем братались. И главное, отец ни словом, ни полсловом в письмах!

— И ты это, Дань, не дай бог, узнаю, что за старое взялся, так помяни моё слово, — дядя Серёга поднял к его носу кулак, — прибью.