А кстати… может познакомить его с кем-то из своих одиноких подруг? Хасанов вроде даже Виталику бросил фразу, мол была бы у него жена, он бы налево даже не глянул.

Значит надежный. Верный.

К тому же, надо признать, по-мужски очень красивый. Эти плечи широченные, мощная грудь, покрытая порослью темных волос, еще и ростом он под два метра. Мне приходится задирать на него голову, чтобы в глаза посмотреть. И глаза эти ледяные, с постоянным строгим прищуром — красивые, чего греха таить…

Только сейчас понимаю, что мы с полковником так и стоим посреди коридора и смотрим друг на друга. И он будто даже не дышит.

А я чего творю? С чего вдруг решила бесцеремонно лапать командира?

Одергиваю руку, осознавая, что позволила себе чрезмерную вольность:

— П-простите! — наверно в сотый раз за сегодня бормочу я. — Вам бы повязку сменить…

Хасанов молчит как обычно. Буравит меня хмурым взглядом и кажется правда не дышит. Поэтому я продолжаю оправдываться:

— Не знаю, что на меня нашло. Я сегодня сама не своя, — говорю нервно, а сама пячусь от него подальше, потому что вид у него такой, будто он меня сожрет сейчас. — Это видимо стресс все… и недосып… и… — я путаюсь в собственных ногах и едва не падаю, но полковник ловит меня за локоть и дергает к себе.

А вот полотенце… не ловит.

18. Глава 18. Настя

— Ой, — выдыхаю в ужасе и таращусь на Хасанова.

Он прижимает меня к себе так сильно, что я не могу даже даже вздохнуть, не то, что уж рубашку запахнуть, чтобы прикрыться.

Так и стою, прижавшись обнаженной грудью к этому строгому командиру.

Нутром чую — хана мне… Он же меня на британский флаг сейчас порвет за очередную неуставную выходку.

Кажется я даже вижу, как у него капилляры в глазах лопаются. А еще вены на шее вздуваются, явно от злости. И желваки нервно подергиваются.

Катастрофа…

Все это происходит считанные секунды, но я успеваю почувствовать каких колоссальных усилий этому вымуштрованному вояке стоит не придушить меня прямо здесь. Он уже будто готов взорваться, сорваться, но…

Вдруг закрывает глаза, привычно хмурясь, и так же резко как поймал меня — отпускает, позволяя мне наконец запахнуть рубашку.

— Зорина, что б тебя… — цедит сквозь стиснутые зубы, а на лбу у него заметно проступает испарина. — Марш в комнату! И постарайся больше никому не вредить. Хотя бы до выселения.

Мне и возразить нечего. Да, я сегодня точно вредитель для этого офицера. Уж столько проблем я за всю жизнь не приносила, сколько за последние сутки.

Забыв даже поднять упавшее полотенце просто срываюсь с места и бегу к своей комнате. Затылком чую, что Хасанов меня взглядом провожает. И перед тем, как спрятаться за спасительной дверью я все же бросаю короткий взгляд, чтобы убедиться, что суровый офицер все еще присматривает за мной.

Так и есть. Смотрит. Тяжело так. Грозно.

Правда куда-то на уровень моих щиколоток.

Только сейчас вспоминаю про то, что осталась в одном кроссовке, видимо это и привлекло его внимание.

Заскакиваю наконец в комнату и падаю спиной на дверь.

С ума сойти. Ночка у меня явно не задалась. Собственно как и день.

Пролетает досадная мысль, что стоило бы просто оставаться дома, а не бежать проведать козла-мужа, едва выяснила где он. Была бы сейчас в полном порядке. Но тогда ведь я еще не знала, что он козел. Потому и помчалась. Разве могла иначе?

К тому же оставаться в неведении, что муж моральный урод, куда хуже всех моих сегодняшних приключений.

И теперь вот: ночь в кутузке, обшарпанная комната в какой-то сомнительной коммуналке, разбитое сердце, мозги в кашу, и суровый офицер в качестве надзирателя.