Неужели мое недомогание и правда признак беременности? В последнее время я странно себя чувствовала. То плакала в подушку, то мурлыкала в саду веселые песенки, пока меня никто не видел. И аппетит у меня стал значительно лучше - это то немногое, что я знаю про беременность из рассказов матушки.

Жарко. Хочется постоять у открытого окна, подышать свежим, прохладным воздухом. Но с тех пор, как в одном из кресел побывала Флора, чувствую себя неуютно в том уголке комнаты. Будь моя воля, избавилась бы от мебели, к которой прикасалась сестра, вместе с памятью о ее наглой ухмылке.

Подумать только! Она собиралась лишить меня детей!

Пока свой ребенок был заоблачной концепцией, я не ощущала так остро, чего могла лишиться. А сейчас при одной мысли о планах Флоры меня начинает трясти.

Боже, спасибо, что уберег!

Рука непроизвольно ложится на плоский живот и ласково его поглаживает.

Пока хожу по помещению, меня раздирает от противоречивых чувств. Когда выходила замуж, ребенок всегда присутствовал в моих мечтах, но еще в них были счастье, взаимоуважение, нежность, согласие, а не… вот этот вот драконий произвол.

Если бы только Дарран изменился!

Если бы проявлял ко мне уважение и хоть капельку заботы, то вместе с ребенком наша жизнь могла бы стать просто идеальной. Вот только захочет ли он стараться, если жена всегда останется рядом, что бы он ни вытворял?

А ребенок? Что поменяется после его рождения?

Крошка лишь сделает меня более зависимой от мужа.

Подхожу к стене и прижимаюсь к ее прохладной поверхности разгоряченной кожей лица.

Как жарко!

Надо срочно занять свои руки работой, иначе взорвусь. Беру корзину с рукоделием, что стоит у окна и…

Перед глазами резко темнеет.

16. Глава 16

Будто солнце меркнет, за долю секунды погружая мир во мрак, и загорается снова.

На краю кровати примостилась корзина из ивовых веток. В ней разложены отрезы светлой ткани, а из верхнего, рабочего куска, обрамленного пяльцами, торчат три иглы с разноцветными нитями.

На вид типичная картина для любой вышивальщицы. Вот только теперь на острие каждой иглы притаилась смерть. Одного укола об палец хватит, чтобы крошечная жизнь внутри меня оборвалась, и никогда не зародилась опять.

Из тонкой, зыбкой реальности меня выдергивает глухой стук.

Быстро сморгнув, начинаю воспринимать мир в текущем режиме.

В открытое окно из сада льются трели птиц. Щиколотки обдает сквозняком. У моих ног валяется корзина, которую только что держала в руке. Множество нитей, накрученных на специальные палочки рассыпались по белому мрамору, как разноцветные леденцы. Яркий, почти праздничный беспорядок не дает до конца осмыслить мрачное видение.

Неужели иглы отравлены?

Без сил опускаюсь на колени, поднимаю пяльцы и внимательно вглядываюсь в вышивку, будто вижу впервые. Коричневая ваза с желтыми прожилками и стебельки ирисов уже готовы, недоделанными остались лишь бутоны. Внезапно понимаю, что рабочие нити здесь не те.

В моем видении была синяя, голубая и фиолетовая, а сейчас в иглы воткнуты три оттенка зеленого. Вчера я успела закончить стебли и листья, а сегодня собиралась приступать к ирисовым бутонам.

После короткого раздумья решаю вставить "правильные" нити, чтобы не менять подсмотренный кусочек будущего. Ведь оно сулит мне доказательство злого умысла Флоры.

Не люблю пользоваться магией. Силой мысли слишком долго продевать нить в ушко иглы и ужасно скучно втыкать острие в дырочки канвы. Вот только теперь лучше заскучаю до смерти, чем дотронусь до иголок.

Когда старые нити вытащены и вдеты новые, очень аккуратно убираю в корзину рукоделие и ставлю ее на край кровати — точно, как в видении.