— Ваш официант сейчас подойдёт, — оставила меня хостес, и я, сняв свою обувь, нырнула в этот мягкий уютный рай, благоухающий розами, лавандой и апельсиновой водой.

Всё это великолепие сопровождали звуки восточных барабанов и дудочек, и я почувствовала, как моё всегда напряжённое тело расслабляется, словно погружаясь в сладкую ванну щербета. Ещё пять минут, и на мой столик принесли холодный марокканский чай с летним запахом мяты и коричневого сахара, прозрачный кувшин с золотыми лимонами и множество крошечных тарелочек с закусками: глянцевым оливками, пряными брусочками моркови и стопкой свежеиспечённых пахнущих тандыром лепёшек с крупицами муки на бочках. Мне показалось, что в моей душе наступило лето, и тут мне подали фирменное блюдо заведения — тажин с миндалём и уткой, конечно же, насквозь пропитанной ароматом апельсинов и чуть йодистым запахом шафрана.

Мне кажется, это был первый день после больницы, когда я просто позволила себе съесть столько, сколько я захочу, и солнце снова взошло у меня в душе. Я ела всё прямо руками, захватывая еду лепешкой, укрытая от любопытных взглядов парчовыми занавесками, заключённая в волшебный шатёр цвета, аромата и вкуса.

— Bonjour, mademoiselle, — колыхнулся край покрывала, и в моё роскошное обиталище вошёл он — принц из восточной сказки? Такой же роскошный, как и мой сегодняшний ужин. — Позвольте вас потревожить? — мягким бархатным голосом с лёгким акцентом спросил он, и я улыбнулась в ответ. К тому моменту такое спокойствие и удовлетворение наполнили меня до краёв, что скажи мне, что это мой десерт, я бы без малейшего сомнения принялась за него.

Но мой внезапный принц скромно протянул мне визитку и вежливо пояснил своё появление:

— Простите, что потревожил, я просто сразу заметил вас, как только вы вошли в ресторан, и не смог удержаться от того, чтобы хотя бы попытаться познакомиться с вами.

— Прошу, входите, — возможно более поспешно, чем того требовали приличия, пригласила я незнакомца.

«Замир Эль-Баккали», — успела прочитать я на визитке из дорогой итальянской бумаги с выгравированными золотом буковками, за которые цеплялись подушечки пальцев.

Он скинул свои ботинки, и провалился в мягкие подушки напротив, и тут же в наш берберский шатёр вторгся официант с бутылкой вина и огромным блюдом устриц на расписном керамическом блюде.

— Могу поспорить, что вы никогда не пробовали такое вино, — тонко улыбнулся мой гость, и я посмотрела на его чувственные губы, которые наверняка такие мягкие и терпкие на вкус…

— Не думаю, — подняла я одну бровь. — Мне приходится по работе очень часто пробовать вина, — скромно заметила я.

— Не спорю, — ответил Замир, пока официант разливал нам бледно-розовый, почти белый напиток по фужерам. — Но это вино очень редкое, его практически невозможно достать здесь, в России. Серое вино — слышали?

— Нет, — честно призналась я. Этот восточный красавец с бархатными чёрными глазами точно смог меня заинтриговать.

— Производится только в Марокко и Тунисе.

— Яна, очень приятно, — звякнула я тонким, как весенний лёд, стеклом о бокал Замира и отпила глоток. Белое, фруктовое, плотное, как знойный воздух Сахары, оно наполнило мой рот цветочными вкусами, проникло в мой мозг, и я, словно заколдованная волшебным эликсиром, вдруг перегнулась через стол, заставленный яствами, чтобы встретиться с сочными и нежными губами Замира, которые словно только и ждали этого.

Наш поцелуй был пропитан ароматом сладких роз, скрипел на зубах крошечными песчинками и вторгся в моё тело солёными брызгами африканских морей. Я почувствовала, как зной песчаных бурь закружил моё тело, словно возвращая мне мои прежние, уже было позабытые ощущения. Как какие-то школьники, смущённо переглядываясь, мы нетерпеливо ждали, когда же появившийся официант снова наполнит бокалы и чинно удалится, а мы снова набрасывались друг на друга, сминая под собой все эти парчовые подушки. Нежные сливочные устрицы с лёгким ароматом моря и свежего огурца вперемешку с минеральным вином, тонкий сандаловый аромат, исходивший от слегка позолоченной кожи Замира, взорвали наконец-то мой уютный кокон, позволив прыгнуть с обрыва прямо навстречу всё сжирающей на своём пути страсти.