Но вспышка злорадства быстро сменилась яростью, когда он в полной мере осознал, что этот человек прикасался к его Джозефине. К смеющейся и счастливой Джозефине. Когда он сам в последний раз видел ее такой?

Ее смех, — свободный, легкий и чертовски совершенный, — теперь был предназначен для другого мужчины. А Нэду осталось только вспоминать, как она когда-то смеялась вместе с ним. Видит Бог, на свете нет ничего лучше смеха его жены.

Ревность бушевала в Нэде, пока он смотрел, как Джози опирается на руку этого подонка. Но он всё еще отказывался верить, что она ушла от него к американцу. Нет, она бы ни за что не променяла его на американца. Даже несмотря на то, что этот зеленоглазый черт шире Нэда. Смелее Нэда. И, возможно, даже красивее Нэда.

Может, доломать его нос?

Герцог глубоко вздохнул, стараясь унять гнев. Джози всё еще его жена, и этот проклятый янки ничего не может с этим поделать. И он больше не прикоснется к герцогине Рэтленд, даже если для этого придется утопить его в Атлантике.

Джози расправила плечи и встала перед другим мужчиной, будто услышав мысли Нэда и стремясь защитить того, кто только что держал ее на руках. Герцога захлестнула волна жгучей зависти.

Еще один глубокий вдох не помог. Вообще-то, всё это не должно было стать таким сюрпризом. Нэд навел справки и знал, что Джози прибыла в Лондон с мужчиной. Кроме того, она сама намекнула на свою измену. Но, хоть он и был подготовлен к мысли о том, что у нее есть любовник, видеть ее с другим оказалось слишком жестоким ударом.

— А вот и герцог, — протянул американец. — Добро пожаловать в «Поющий воробей», Ваша Светлость.

— А вот и муж, — рявкнул Нэд. — Мы всё еще женаты, Джозефина, если ты забыла.

Она спокойно заглянула ему в глаза. Какого черта? Как, во имя Господа, у нее получается быть такой спокойной?

— Про такое не забудешь, — усмехнулась она. — Сложно забыть о том, что по закону я всё еще считаюсь твоей прислугой. Но это не надолго, я больше не собираюсь играть эту роль.

Нэд подавил в себе острую потребность увести ее, закрыться в какой-нибудь подсобке и продемонстрировать, насколько хороша может быть роль жены. Заниматься с ней любовью так долго, пока она не сорвет голос и не выкинет из головы последние три года.

Но вместо этого он опустился на стул за ближайшим низким столиком в темном углу. По крайней мере, Джози не сможет видеть его так же хорошо, как он видел ее, а это хоть какое-то, но преимущество. Нэд чувствовал, что каждое его движение преисполнено яростью и желанием разнести таверну в клочья, и это выставляет его дураком.

— Я не позволю тебе наставлять мне рога на глазах у всего Лондона, — сказал он.

Она стала еще прямее, когда услышала эти слова.

— Хотела бы я сказать то же самое, мой дорогой муж.

Горячий и ядовитый стыд тут же затопил грудь Нэда. Чтобы как-то подавить это чувство, он удвоил свой гнев, направив его на американца. Тот уже потянулся, чтобы приобнять Джози за плечи.

— Я не ясно выразился? Убери от нее руки.

На мгновение ему стало страшно, что этот мужчина никак не отреагирует. Просто пошлет к черту и Нэда, и его слова.

Американец застыл и смерил герцога взглядом, полным презрения, но всё же отступил и поднял ладони к верху. Его смех прозвучал слишком громко в пустом помещении.

— Видит Бог, я последний, на кого тут можно злиться, — почти примирительно сказал он.

— А еще мы не собирались принимать сегодня посетителей, — добавила Джози, кинув взгляд на своего любовника. — Дверь должна была быть заперта.

С этими словами она направилась к бару, делая вид, что не заинтересована ни в одном из мужчин, окружавших ее. А у Нэда осталось еще меньше сомнений в том, что она спала с этим недоумком. Герцогу хотелось умереть от мысли, что Джози была неверна, но как он мог ее в этом винить? Он не должен был удивляться.