– Ты говоришь прямо как он, – я покачала головой. – Ты даже не спросил, как я себя чувствую. Не возмутился, что он бросил нас ради женщины твоего возраста.

– При чём тут её возраст? – он поморщился. – Отец – взрослый человек, он имеет право…

– На что? – перебила я. – На то, чтобы бросить семью после двадцати пяти лет? На то, чтобы оставить меня без средств к существованию? – я кивнула на брачный договор, который так и лежал на столе. – Он всё предусмотрел. Всё оформил на себя.

Максим взял документ, бегло просмотрел.

– Но ты же сама это подписала, – сказал он с оттенком удивления. – И что значит «без средств»? Папа не бросит тебя в нищете. Он всегда был справедливым.

«Справедливым». Этим словом мой сын оправдывал предательство отца.

– А что ты предлагаешь мне делать? – я смотрела прямо на него. – Жить на подачки от бывшего мужа? В квартире, которая, возможно, скоро перестанет быть моей? Начинать карьеру в сорок пять лет?

Максим вздохнул, как будто разговор утомлял его.

– Мам, у тебя всё будет хорошо. Папа обеспечит тебя. Может, это даже шанс начать новую жизнь? – он посмотрел на часы. – Прости, мне пора. У меня встреча с инвесторами. Я позвоню завтра, хорошо?

Он встал, поцеловал меня в щёку – быстро, формально. Взрослый, деловой человек, который выполнил неприятную обязанность и теперь мог вернуться к важным делам.

– Максим, – окликнула я его у двери. – Ты понимаешь, что случилось? Твой отец разрушил нашу семью. То, что мы строили вместе двадцать пять лет.

Он помедлил, сжимая ключи от машины.

– Никто ничего не разрушил, мам. Просто всё изменилось. Пойми наконец – ничто не вечно. Всё развивается, трансформируется. Отец всё создал сам, и он имеет право распоряжаться своей жизнью.

– Не сам, – тихо возразила я. – Мы создавали всё вместе.

Но Максим уже не слушал. Он кивнул, бросил дежурное «держись» и ушёл, плотно закрыв за собой дверь.

Я осталась стоять в коридоре, глядя на эту закрытую дверь. Второе предательство за два дня. От двух самых близких мужчин в моей жизни.

Но боль от слов сына была, пожалуй, ещё острее, чем от ухода мужа. Потому что в глазах Максима я увидела не просто холодность – я увидела пренебрежение. Словно я была отработанным материалом, использованным и выброшенным. Домохозяйкой, которая «сидела дома», пока мужчины делали настоящие дела.

Двадцать три года назад я держала его на руках, крошечного, беззащитного, и обещала всегда быть рядом. Всегда защищать. А теперь он смотрел на меня глазами чужого человека, и в этих глазах не было ни благодарности, ни понимания – только снисходительная жалость.

Я медленно вернулась на кухню, села за стол. На столе всё ещё стояли две чашки – моя и Максима. В его осталась половина чая, который он не допил, торопясь уйти. И печенье, к которому он не притронулся. Детское печенье, которое я продолжала покупать по привычке, хотя мой сын давно вырос.

Самое страшное в предательстве то, что оно приходит от тех, кому ты безоговорочно доверяешь. От тех, кого любишь больше всего на свете.

Страшно, когда уходит муж. Но ещё страшнее, когда твой ребёнок смотрит на тебя глазами чужого человека.

На следующее утро я проснулась с твёрдым намерением действовать. Достаточно слёз и самоуничижения. Если Александр хотел войны – он её получит. Если мой сын верит только в силу и успех – я покажу ему, что его мать не сломлена.

Первым делом я позвонила по номеру, который прислала Наташа. «Елена Викторовна Соколова, адвокат по семейным делам. Двадцать лет практики.» Секретарь записала меня на приём на два часа дня.