— Похоже на то, — вспоминаю свое предположение.

Надо было расспросить его, но меня отвлекала реакция моего тела на этого мужчину. Позорище! Об этом и вовсе никому знать не стоит:

— Он точно считал, что я упала с обрыва, — продолжаю я. — Но ты ведь меня из реки выловила.

— С пробитой головой, — припоминает Аня, хотя ее там и вовсе не было. Она «примкнула» к нашей семье уже несколько месяцев спустя. Тоже из реки. И со своей трагичной и мутной историей.

Все мы тут такие. Только у Ани в отличие от меня при себе паспорт был, хоть и промокший. И память сохранилась.

— Потому что видать отключилась на берегу реки из-за высокой кровопотери! — бабуля недвусмысленно кивает на мои бедра.

У меня там разрывы были, что ей подшить меня пришлось.

— Да помню я, — смущаюсь. — Уж это как раз я отлично помню.

Бабуля живет поодаль от деревни, в самом лесу, вниз по течению реки.

Бывший медик. Акушер. После какой-то скандальной истории на работе подалась в отшельники и стала изучать народную медицину, травы всякие.

Своей семьей так и не обзавелась. Зато вот нас с Анькой обеих спасла в один год, выходила.

С чужаками нелюдима. Никогда и словом не обмолвится. Потому деревенские ее ведьмой считают, и стороной обходят. А я только благодаря ей и выжила тогда. Поэтому она мне как родная.

— Так вот как раз этого помнить мало, милая моя, — наставительно продолжает бабушка. — Тебе бы вспомнить, от кого ж ты так бежала той ночью, что даже обувь потеряла. Ты же понимаешь, что тот, кто тебя изнасиловал и есть отец…

— Тшшш! — шиплю строго, оборачиваясь на дверь в спальню. — Никогда не смейте произносить этого вслух!

Бабуля подсаживается рядом и успокаивающе обнимает меня за плечи:

— Я к тому, милая моя, что сынок этого твоего Руслана Романыча возможно и был тем мерзавцем, — смягчившись продолжает бабушка. — Иначе почему же он тебя с твоим отцом родным знакомить не хочет, а? Родители это же святое! Неужто отец может оказаться хуже, чем дядька незнакомый? Так может он просто боится, что ты встретишься с родней, все вспомнишь, и в полицию пойдешь на его сынка заявлять?

— Так он ведь умер, — пытаюсь спорить с бабушкой.

— Откуда ты знаешь? — подкидывает еще один вопрос Аня. — Они тебе все что угодно навешать могли. А ты и рада повестись.

— Не врал он про сына, — качаю я головой, прикладываю руку к груди, вспоминая, как он покаянно передо мной голову опустил, когда про Рому говорил. — О таком не врут. Да и такую скорбь, как у него в голосе была, не сыграть.

— Решать тебе! — фыркает Аня. — Но ты не забывай какие слухи про ту статую ты сама с работы принесла.

— Что ее сам убийца поставил, — вспоминаю вслух.

— Вот видишь! — продолжает бабушка, возвращаясь к плите. — Так что прежде чем верить этому мужику, ты трижды подумай «а зачем ты ему вообще?» Ежели сын его и правда мертв, так тем более! Зачем ему чужая девка?

Задумчиво смотрю на дверь в спальню:

— Выходит, если это его сын со мной сделал, то Руслан Романыч нашему Роме… дедушка?

— А вот насчет Ромки вообще не вздумай ляпнуть! — предостерегает бабуля. — Ни дай бог! И сына заберет! И тебя добьет, раз его сынок не справился.

— Баб Люб, ну что ж у вас везде одни враги? — сетую я.

— А потому что вот так выловишь из речки пару девиц полудохлых, — она тычет в нас с Анькой пальцами, — и не останется веры в человеков. Потому я только за свою семью теперь радеть буду! Чужакам не верю! — отзывается категорично. — И вам запрещаю!

— Ладно-ладно, — соглашаюсь я. — Не скажу пока ничего ему про Рому. Сначала посмотрю, что за человек. А потом решим, стоит ли их познакомить.