— Я вот боюсь, — продолжает он.

— Почему? — удивляюсь я.

Он производит впечатление абсолютно бесстрашного человека. Но то, что он приоткрывает мне свою душу вынуждает меня желать распахнуть ее настежь и поселиться там навсегда. Вот блин.

— Потому что однажды я потерял в темноте нечто очень важное, — и снова эта тоска в голосе.

Должно быть речь о его сыне.

— Расскажете мне? — спрашиваю.

— Однажды придется, принцесса. Я обязан все рассказать тебе рано или поздно. Но пока не хочу. Сейчас хочу просто побыть с тобой. Пока ты еще не вспомнила, что я за человек.

Эта горечь... Мне становится почти физически осязаемо больно из-за нее.

Нерешительно поднимаю в темноту руку. Касаюсь его небритой щеки:

— Вы ничем мне не обязаны. У меня уже новая жизнь. Поэтому я подожду, когда вы захотите рассказать мне все.

— Ты просто не знаешь, о чем говоришь, глупенькая.

— Может я и правда глупая. Но просто не хочу, чтобы вам было больно, — сначала озвучиваю, а потом думаю. Как всегда. Черт. Снова ляпнула какую-то неуместную ерунду. Опять в душу ему лезу. Это ведь так интимно.

— Ляль, — его большой палец нетерпеливо поглаживает мою щеку, — можно… я тебя поцелую?

Застываю в немом шоке:

— …

Долгие секунды гляжу в темноту, пытаясь увидеть его лицо, чтобы понять, в чем подвох.

И до меня наконец доходит, что речь вовсе не о том поцелуе, о котором я успела подумать. Скорее всего в лоб или в макушку, как он до этого несколько раз делал в номере. По-отечески трепетно и согревающе заботой. Не знаю, почему он вдруг решил спрашивать на это разрешение? Я ведь вроде ни разу не оттолкнула его.

— М-можно, конечно… — киваю я.

Горячие пальцы поддергивают мой подбородок, вынуждая меня поднять голову. Огромная махина склоняется ко мне навстречу, и… касается моих губ своими…

Офигеть!

Больше ничего. Он просто прикоснулся.

Неожиданно трепетно для такого великана. И даже как-то невинно.

Но все равно немного странно в разрезе наших с ним отношений несостоявшихся невестки и свекра.

От удивления у меня даже рот приоткрывается. Из него рвется судорожное дыхание.

Руслан с тихим рыком прихватывает мою нижнюю губу своими. Его руки тесным кольцом сжимаются на моей талии, изо всех сил прижимая меня к каменному торсу. Мои ноги уже не касаются пола.

И самое ужасное в этом всем то, что я хочу, чтобы он продолжил.

Хочу, чтобы поцеловал меня «по-взрослому»!

Но он так и замирает где-то на грани дозволенного. Шумно дышит в мой приоткрытый рот.

У меня сердце колотится в горле, боюсь, что он услышит. А еще предательские пальцы вцепились в его необъятные плечи едва ли не до боли.

— Блядь, зайка… — хрипит, — кажется я снова проигрываю.

— К-кому? — выдавливаю я.

— Себе, — проглатывает шумное дыхание. — Прогони меня сейчас же, иначе я потом пиздец как пожалею.

Очевидно он пьян. И конечно если мы сейчас поцелуемся, он никогда не сможет себе этого простить. Ведь я — невеста сына. Навсегда для него.

— Уходите, — прошу я по его просьбе.

Он ставит меня на землю, обнимает своими пальцами мою шею, и коснувшись губами моего лба растворяется в темноте.

Вот же идиотка! У него хоть оправдание есть, он пьян! А как я собралась теперь смотреть ему в глаза?! Как объясню почему не попыталась остановить, пока он сам не попросил?!

38. Глава 17. ОНА

— С ума сошла?! — сокрушается Аня. — Да с чего ты вообще решила, что этому мажору можно верить?

— Ань, успокойся, — пытаюсь утихомирить подругу. — Я же говорю, он мне фотку показал. Там правда я.

— Тогда у меня другой вопрос, — встревает бабушка. — А ни тебе ли на утесе тот памятник стоит?