Вечер был божественным. Они смотрели телевизор, пили шампанское, закусывали сыром и апельсинами. На звонки Дани отвечать не хотелось и она отделывалась односложными предложениями, отметила, что не сможет приехать завтра, сделала то, что не делала никогда ранее – обманула мужа, соврав про встречу с подругой и даже «попросив разрешение» задержаться на несколько дней. Стыд, мораль, этические представления о семье – все, что раньше было дорого, значимо стали теперь всего лишь лишенными смысла словами, потому что взамен им уступило ощущение абсолютного счастья, безмятежности, радости. Вся Вселенная словно начала жить по другим законам. Лера, скорее всего, еще тогда не знала, что Вселенная не терпит лжи, а испытания могут быть не только горем, но и радостью и наслаждением, и уж тем более ей было на данный момент плевать, что любое преступление бывает наказуемо. С другой стороны, возможно, в жизни есть такие наслаждения, ради которых можно стерпеть наказание стыдом и виной?

Праздник блаженства продолжался и следующие два дня. Конечно, Лера осталась в номере Славы. Днем, когда Слава ездил по делам, она работала за своим ноутбуком, несмотря на то, что все происходящее невероятно отвлекало от всего, работа продвигалась вперед семимильными шагами. Два дня, она проведет эти два дня в раю, а потом вернется в свой привычный ритм, привычный режим, который не был похож на холодный ад, как предыдущие несколько лет, скорее, напоминал чистилище.

Как-то в пылу ссоры она кричала мужу, что он пожалеет о своей холодности, что она чувствует, будто живет в ледяном царстве, где на нее всем плевать. Нет, она не против работать, она активно и охотно обустраивает их жизнь, работает ради будущего, в конце концов, так живут тысячи и миллионы семей, но муж, согревающий в постели дай бог раза два в месяц – это, ей казалось, нонсенс.

В тот день у мужа выдался единственный выходной за последние три недели, а он решил прогулять его в боулинге с друзьями. Лере было очевидно, что после боулинга никакой общей постели не предвидится и психанула не на шутку. В итоге Даня уступил ей и остался дома, но стойкое ощущение выпрошенного секса не давал расслабиться. Муж двигался в ней, и если изголодавшее тело хоть как-то отвечало на ласки, но душа осталась холодной.

Именно тогда Лера пригласила в их постель Славу. Она думала о том, что Слава делал так, что она чувствовала себя желанной и красивой. Он никогда не делал из секса одолжение, он делал из него праздник и готов был к этим праздникам каждый день. Если бы она была сейчас со Славой, он определенно вогнал бы ее в рамки, возможно, подчинил бы своим представлениям о семейной жизни и роли женщины в ней, но она была бы желанной. Если бы Лера знала, что ее желание сбудется с опозданием в несколько лет!

12. Глава 12. Кто сказал, что так нельзя?

Вот он, ее Слава, стоит перед ней с голым торсом, на лице улыбка довольного кота, в мужской энергии рядом с ним можно было купаться. Вторая их совместная ночь, вторая ночь, которую Лера проводит во грехе и пока не хочет каяться. На ней черная эротическая сорочка, она специально ездила ее покупать, пока Слава был занят делами. ткань струится по животу, она была черной, как самая черная ночь, ни одного пошлого бантика, ни одной детской рюшечки, только две ленты, одна из которых завязывалась сзади под шеей, другая – в области талии, так что наряд казался сплошным воплощением целомудрия и мягкости, если смотреть спереди и был абсолютно открыт, если не считать пояса, – сзади. Слава оценивающе смотрит, переворачивает Леру на 180 градусов, чтобы увидеть обзор со стороны спины и шумно вдыхает. Вот за такой восхищенный вдох Лера и готова ему отдаваться снова и снова. Зад опоясывает тонкая ленточка, образуя из черной ткани легкую юбку, но юбка заканчивалась там, где начинались аппетитные выпуклости, словно приглашали начинать ночь с игрой с самыми упругими, тугими, крепкими как орех местами в женском теле. Слава не спешит развязывать ленту. Пусть перед остается манящей, но закрытой, но вот то, что открывалось взору со спины, он по ходу, уступать не собирается. От поцелуев в шею захватывал дух, было страшно, что останутся следы, но если бы он остановился, Лера бы сама умоляла продолжать нежные покусывания. Между тем руки невзначай спустились ниже, гладили полушария, резко обхватили их и посадили Леру на стол. Слава раздвинул ее ноги и сам удобно устроился между ними. Лера чувствовала, что он, как всегда начинал со скул, спускался к губам, провел по них пальцами и весьма пошло проник в рот. Лера сама начала посасывать палец, раззадорившись, она хотела слегка укусить его, за что сразу получила едва ощутимый предупредительный шлепок: «Не балуйся!». Поднял «юбочку» спереди и стал поглаживать все самое нежное.