Упирает ладошки мне в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Еще сотня, — задыхаюсь от желания.

— М-м, — упирается.

— Двести, Жень. Умоляю.

С явным сомнением расслабляет руки на моей груди. Но не убирает.

Прижимаю ее к себе крепче, впиваюсь влажным поцелуем в ее шейку. Чувствую, как она тяжело дышит. Мысль, что у нее с ее калекой скорее всего давно не было секса не оставляет. Значит она тоже хочет.

— Я пиздец соскучился, Жень, — шепчу, в промежутках между поцелуями. — А ты еще красивее стала. И пахнешь охуенно.

Прихватываю зубами ее губку. Напрягается вся. Отпускаю. Облизываю несговорчивый ротик. Заглядываю в глаза, глотая сбившееся дыхание:

— Сколько ты хочешь за поцелуй?

Мотает головой отрицательно.

— Я все равно поцелую, Жень. Лучше назови цифру.

— Д-двести…

Врезаюсь в ее губы долгожданным поцелуем. Боже, как долго я об этом мечтал! Думал, что теперь мне ее губки только сниться будут.

Однако что-то не так. Она такая же холодная, как днём.

— Еще двести, если ответишь мне, — шепчу в ее рот сквозь сбившееся дыхание, оторвавшись всего на секунду.

Ее язык робко касается моего. И я уплываю.

Тонкие пальчики намертво вцепляются в воротник моей рубашки. Женя неистово притягивает меня к себе. Льнет всем телом. Ногами обхватывает мои бедра.

Подхватываю ее на руки и иду в спальню, не прекращая поцелуя. Глажу ее по спинке, чувствуя под пальцами каждую косточку ее позвоночника. Боже, почему она такая худенькая?

Ее пальцы запутываются в моих волосах слишком реалистично для притворного поцелуя. Или мне просто так хочется думать?

Потому что в следующую секунду Женя будто очнувшись, отталкивается от меня, и с ужасом заглядывает в глаза:

— Нет-нет-нет!

Настойчиво тянусь к ее губам:

— Я заплачу, малыш. Сколько ты хочешь? Миллион? Два? Все десять? Могу еще сверху накинуть. Хочу тебя, пиздец. Только не так, как днём. Сколько стоит твое взаимное желание? Я хочу, чтобы ты тоже хотела.

— Я не хочу! Не хочу! — вырывается. — Отпусти!

Поддаюсь. Ставлю малышку на пол. Она выглядит растерянной и даже немного испуганной. Меня что ли испугалась?

— Раз ужин не удался, значит за него не возьму! — бойко говорит она, пытаясь справиться с бешеным дыханием: — А все остальное… за поцелуи эти твои… семьсот тысяч минус из моего долга! — разворачивается и семенит к входной двери.

А я как влюбленный идиот не могу перестать улыбаться.

Нужно быть поэкономней. Если продолжу и дальше так расточительно списывать ей долг, то она отделается от меня уже к концу месяца. А я больше не могу ее отпустить…

6. Глава 6. ОНА

Вот же дура! Ну дура же! Можно было всего одним сексом списать весь долг! А я как идиотка испугалась и сбежала. Разве не была готова к этому еще днём? Идиотка! Надо было соглашаться.

Просто... Он вёл себя странно. Так обманчиво нежно, что я кажется в какой-то момент забыла где я и с кем. Еще бы, он-то спец в соблазнении женщин! А когда очнулась, попросту запаниковала. И сбежала.

— Мерзавец!

— Что вы сказали, Евгения Владимировна? — подаёт голос Веня с водительского сиденья.

На своих двоих сбежать не удалось. Герман отдал распоряжение, чтобы меня не выпускали с территории пешком.

— Ой, простите, Вениамин. Мысли вслух.

— Как поживали, молодая барыня?

— Какая уж я барыня теперь? — усмехаюсь как всегда с его оборотов речи. — Я деревенская девка. Вернулась в бабушкин дом, работаю в сельской школе секретарем. Вернее, работала. Теперь вот у твоего начальника буду.

— Как камень с души. Может хоть под вашим присмотром он перестанет жизнь гробить.

— Ты про то, что он выпивает?

— Это еще мягко сказано. Да ладно бы только это. Так он ведь стал во всякие сомнительные предприятия ввязываться. С тех пор как вы ушли, он стабильно раз в месяц в больничку загремит. Когда просто в баре подерется, а когда и в криминальные разборки влезет без надобности. Будто только и ждёт, что его кто-то на тот свет отправит.