Мне пришлось буквально уговаривать её дать провинившемуся папе шанс.

— Солнышко, я ещё раз напоминаю, все что произошло между мной и твоим папой к тебе не имеет никакого отношения. Он очень сильно тебя любит и хочет с тобой общаться как раньше. Не отталкивай его, пожалуйста.

— Хорошо, — тяжко вздохнув, соглашается дочь. — Я постараюсь.

Ребёнок берет меня за руку, и мы вместе идём к Артуру. Он ходит туда-сюда возле входной двери, громко разговаривает по телефону. На нём сегодня темно-коричневые брюки и кремовая рубашка с воротником стойкой. Пиджак перекинут через предплечье правой руки.

Помню, как одно время мы с Ксюшей бежали наперегонки, соревнуясь в том, кто быстрее его обнимет. Я конечно же уступала ребёнку. Но Артур всегда дарил мне отдельные объятия, только мои.

Трясу головой, прогоняю воспоминания. От них становится только сложнее.

— Да, Серёга, не пускай это в эфир. Нас съедят. — Когда супруг поворачивает голову в нашу сторону, то замолкает на полуслове. Его синие зрачки становятся темнее, кадык дёргается от нервного глотка. — Перезвоню.

Всем слышно, что собеседник что-то кричит в трубку, но Артур, не глядя, жмёт на красную кнопку. От его взгляда волоски на моём теле встают дыбом. Чувствую, как спина покрывается испариной.

— П-привет! — говорю я, запнувшись.

— Здравствуй! Шикарно выглядишь.

Раньше такая реакция мужа на мой внешний вид оживляла во мне сотню бабочек. Я взлетала к облакам и благодарила бога за то, что мы спустя годы любим друг друга так же сильно, как и в начале отношений.

Но сегодня мне горько. И обидно. И больно. Я вновь вспоминаю о той другой, на которую он конечно же смотрел с не меньшим восхищением. А то и быть может большим.

— Спасибо, — тихо выжимаю я из себя.

Передаю Артуру рюкзак Ксюши и отступаю назад.

— Куда-то идёшь?

Разговор между нами странный и непривычный. Мы с трудом выжимаем слова друг для друга. Неловкость пропитала воздух. Мы вроде бы всё ещё по разны стороны ринга, должны «драться», но что-то не клеится, да и боксёрские перчатки тоже куда-то подевались.

Переминаюсь с ноги на ногу и как скромница постоянно отвожу смущённый взгляд в сторону.

Артур впервые с того самого злосчастного вечера не нападает, не ставит мне условий, не гневается. Он словно решил больше не бороться за меня. За нас.

Выедающая желчь обиды шепчет в ухо, что было бы прекрасно сообщить Артуру, что я собралась на свидание. Пусть рассвирепеет и сгорит от жгучей ревности. Отчаянно хочется доставить ему новой боли. Хочется оплатить ему той же монетой.

Но рядом с нами находится Ксюша. Она выбирает в каких кроссовках поехать к папе. Ругаться при ней с Артуром — это последнее чего я хочу. Ей не нужны наши склоки. Не стоит давать ей повода сомневаться в себе, не нужно заставлять её делать выбор в пользу кого-то из нас.

Глотаю подступивший яд и, сдавшись разуму, просто признаюсь, что иду с Настей развеяться. Плечи супруга заметно расслабляются. Артур знает мою подругу и считает, что она тот человек, которая точно не потащит меня по злачным местам в поисках другого мужчины.

Обнимаю себя руками.

— Я готова, — выпрямляется дочь и тянется обниматься.

Раскрываю объятья и прижимаюсь к светлой макушке своей второклассницы.

— Не забудь про домашнее задание, хорошо?

— Ну, мам, — наигранно дует губы Ксения.

— В понедельник у тебя диктант будет по английскому. Учи слова. А папа вечером тебя проверит.

Звенит мой телефон в спальне. Оглядываюсь, но не иду за ним.

— Ладно, Ксюш. Поехали. Маме пора на встречу с тётей Настей.

— Пап, сфотографируй меня и маму. Я хочу себе такую фотографию. Она такая красивая с этой причёской. Я на день рождения тоже такую хочу себе. И обязательно, чтобы с маской сочеталась.