Маркус смотрит тяжелым взглядом на драконицу. Оценивает, похоже, масштабы предстоящей борьбы.

“Смотри, смотри… Очемраньшедумал, когдаснейкувыркался, бабник! Ладно, Лариса, успокойся, думай только опроцессе“.

- Поддерживает ли сторона истца свой иск? - спрашивает Хитроу. Обязан спрашивать.

- Да, поддерживаем, - отвечает за обоих генерал Джеральд Харлоу. - Как руководитель управления по борьбе с попаданцами и иномирянами в нашем государстве считаю, что данный процесс невероятно важен. И любое признание в попаданстве, добровольное, как в данном случае, или полученное при дознании, даже под пытками, должно стать основанием для заключения под стражу. И в условиях военного времени попаданцев следует незамедлительно казнить, во избежании смуты и бесчинств.

“Ахты, сволочь, какповернул!”.

Мои мысли в данном случае очень тревожные. Я понимаю, куда он гнет. И нисколько не ошибаюсь.

Потому что далее генерал Харлоу произносит огромную речь по невероятному вреду, насенному попаданцами государству Вольтерры. Похоже, у него и личные мотивы по отношению к попаданцам имелись. Или попаданка какая-то неизгладимый след в его жизни и его душе оставила, кто знает?

В качестве наиболее яркого примера приводит случай похищения попаданцами королевы Мелли Харлоу во время Северного прорыва.

“ Специальноведьговоритобэтомдлядавлениянакороля”.

К концу его невероятно длинной речи печально поникли многие головы в зале, и у короля взгляд тяжелел и мрачнел явно от неприятных его сердцу воспоминаний.

Маркус сидел вполоборота ко мне, взгляда его я не видела, но понимала, что он буравил тяжёлым взглядом Джеральда.

Будто у них какое-то соперничество идет по жизни, и Джеральд использует незаконные приемы в случае со мной.

“А генерал умеет зажигать и увлекать за собой на битвы. Только чего вот он не может отличить мирных попаданок, типа меня, от злобных тварей, угрожавших Вольтерре?” - думаю я, понимая, что именно сейчас и начинается основная часть судебной битвы.

По завершению тяжелой и длинной речи генерала, где он вспомнил нескольких попаданцев, нанесших вред Вольтерре, после которой можно было бы сразу всех попаданцев вести на казнь, судья Харлоу, заметно запинаясь, произнёс, пытаясь быть объективным:

- Без сомнения, все это очень, очень важно, генерал, и ваша работа по защите страны очень важна. Но мы имеем конкретный случай. И нам надо выслушать сторону защиты.

Повернувшись к столу защитников, судья Хитроу произнёс:
- У вас есть что сказать по иску? Вы с ним согласны?

- Конечно, нет, ваша честь, - быстро, четко и жестко ответствует законник Барт Верес. - Все сказанное о попаданцах генералом, наверное, справедливо, но не имеет никакого отношения к моей подзащитной. Потому что она не попаданка. И никогда ею не была, и в этом главное отличие.

- Нет, - на высокой ноте завизжала Синтия, - это не так, у меня есть доказательства! Есть, есть!

Вмешивается судья Хитроу, и довольно жестко, как любят некоторые судьи в нашем мире:

- Делаю вам ещё раз предупреждение, леди Дакли! Вы можете говорить только тогда, когда вам дадут слово. До этого вы должны молчать! Не мешайте процессу! На третий раз вас просто выведут из зала. Вам это понятно?

Рыжая драконица от возмущения аж давится, но все же нехотя замолкает.

- Продолжайте, - обрашается судья к законнику Барту Вересу.

Я с трудом начинаю припоминать, что в библиотеке начальника тюрьмы Рочестера Даллау я видела книги на тему законодательства страны, автором которых был Барт Верес.

“Так меня защищает один из главных теоретиков в области законодательства Вольтерры? Откуда Маркус с ним знаком? Это же он или Рочестер его пригласили на процесс? Как он добрался сюда, порталом? И фамилия у него схожа с Бертраном. Они что - братья? “